добрый вечер, слова текут из темноты одно за другим - ловлю губами - произношу
невидимые связи, узелки, мостки; тыквенный сок.
в итальянском языке есть три слова для обозначения счастья:
la fortuna это счастье удавшейся жизни
la felicita это счастье мгновения
и третье, il soddisfazione, это счастье хорошо выполненного дела
а семья, дорогой, дневник, семья где все обожают друг друга
зовется una famiglia affiatata т.е. семья, где все дышат в м е с т е
м? ведь правда, да?
я читаю воспоминания аси цветаевой, настя обещает мне еще одну важную книгу,
на пленке удивительные фотографии, которых я не снимала
потерялся карандаш для глаз
текст la vita a firenze
и в общем, я не хочу много писать, сегодня это мы:

---

в творчестве э.м. все именно так как нужно - у него свои нитки межтекстовых связей, свои вспышки, свое незабываемое, что мерцает и в романе про самое длинное путешествие, и вдруг - преображенное, иное - выплавляется в крохотный рассказ. то, о чем говорит рики, замысел рассказа - не остается замыслом, но пишет его уже сам э.м. и ключ к этому рассказу о - таинственной, непостижимой, совершенно овидиевской метаморфозе - прячет в седьмой главе романа. как это прекрасно. как прекрасно понимать это впервые. распутывать пальцами, но не додумывать мысль до самого конца.
мне очень нравится, когда какие-то вещи - важные вещи, - остаются с художником на всю жизнь.
стивен дедал и вообще все переплетения джойса.
прозрачные стрекозы тонино гуэрра, которые перелетают с одной его картины на другую.
когда ты не притворяешься другим человеком. когда ты даешь себя узнать.
это как внезапная, спустя многие годы, встреча с когда-то дорогим, на вдохе дорогим человеком. (зимняя улица, свет фонарей - случайная, едва не прошли мимо!). или - в обратную сторону - как увидеть его ребенком; на черно-белой фотокарточке, которую на минуту достали, и уж опять отняли. нет ничего случайного.
это как войти в чужую комнату и увидеть среди нагромождения вещей, которые пахнут иным, незнакомым, новым, - специально тебе оставленную - как знак, как протянутая рука, как шаг навстречу - уставшую, родную, вещь. например, старый шнурок. или поломанного волчка.

---

капли воды на коже, пустой дождь, умытые яблоки, прислониться спиной к печке и греть ладони у изразцов. льняная юбка, новая дружба. вчера уходила из театра - как обычно! - с тяжелым ощущением несделанного поступка, несказанного слова, недочувствованно до конца. премьера, свет, уют и полумрак фойе, музыка, призрачные силуэты на лестницах, тяжелый зеленый бархат портьер, открытая, глубокая сцена… деревянная палуба несуществующего корабля. жданный, октябрьский день; - кончен! мы возвращались домой со светой и мое нерастраченное чувство - е.м., мира - оно падало и на свету тоже, охватывало ее и освещало. розы, гвоздики, сделать реверанс и потянуться обнимать сквозь все цветы.
теперь я пойду обратно к девочкам цветаевым; с пленкой все как надо и сегодня она отправиться в печать. там тетушки, которые аккуратно едят мороженое; люди, которые были на премьере; и что-то еще, о чем я уже забыла.

---

привет, привет, дорогой дневник
я решила предпринять еще одну попытку и справиться с философией; благодаря одной умной женщине, которая рассказывает бытие, форму и материю по аристотелю с примерами про тигров и кошек, все становится ясным; увлекательным; это детский сад, конечно, но я могу только с тиграми, с категориями - не могу
хотя михаил бакунин из трилогии "берег утопии" все равно пример удивительной бесплодности этих занятий; он окружает себя пустотой
(мне остался еще один спектакль завтра; - "выброшенные на берег"; и я страшно завидую жене, который увидит все три части целиком в воскресенье)
сегодня мы смотрели "кентерберийские рассказы" пазолини вместо страноведения; и ни у кого не хватило смелости сказать - хватит, завтра никакой икеи, но библиотека! - сегодня вечером наконец-то тишина, форстер, чашка какао
в ванной лопнула лампочка, пленки еще на целый день, и впереди миллион прекрасных и удивительных вещей
(миллион - это все что больше двух)
но сейчас я устала.

---

Cambridge, according to her custom, welcomed her sons with open drains.

E.M.Forster

т.е. - женского рода

---

я везу за собой на ниточке все свое прошлое – старушек, ботиночки, пятнистую юлу, подружку диану, камни, горячую лепешку из кулинарии, тяни носок-выпрями спину, снежную крепость после уроков, царапинки, ветки дерева, стук яблок о перевернутую лодку, и еще жаркие цветы, и банановые вафли, и посмотрите-теперь-я-кошка, и как внезапно чьи-то пальцы вплетаются в мою ладонь, обед в швеции, китайская делегация, привязанная в лесу собака, первый раз в цирке, все желанности, несделанные фотографии, складочки на юбках и сны, конечно, сны.

поэтому так тяжело

стоит мне только сказать слово, как каждая старушка и каждая девочка говорит свое; и каждый мальчик, и кто-то вскрикивает.

ничего не слышно, но мы не можем вернуться назад и сыграть сцену заново, как в «береге утопии». белинский умер! – и тотчас же сцена с белинским происходит вновь, но теперь его голос так отчетливо слышен среди роя других голосов, и все так особенно нежны к нему, в последний раз, на прощание; на нем зеленый сюртук и он уезжает в россию, откуда уже никогда не вернется. в париже можно напечатать что угодно, но всем все равно.

как красиво было сегодня – идти вечером по дмитровке, подниматься от одного театра к другому; кто делает шаг, должен сделать другой... зеленые купола, очки от louis vuitton... за весь день – один кусочек хлеба.

потом темное ласковое пространство - стихи, голос, красное, белое, стихотворение кончается на вдох, елена морозова
слова внутри, перерезанное слово, слово, поднятое за хвостик буквы р, жар внутри

хочется помолчать.

неет, все это бессмыслица, путаница; тебя кто-то запутал, тебя завели и зачаровали – полянки, бабочки, зеленистые чащи, птицы на болоте, ветер над лесом. все полетит, все полетело.

в пятницу я не смогу вспомнить, что было в понедельник, но дыхания по-прежнему нет.

 

 

---

стихотворение, которое мы читали на итальянском

una tazza di cacao

le finestre danno sul parco
loro due
bevono del cacao
la mardi mattina
e ritornano nel letto
si senta l'ascensore shende
la signora del quinto piano ha perso le chiave
la vita e piena di guai
il futuro arriva

---

что было 27 сентября:
со среды я хвораю, но внезапный ранний гость отвлекает меня.
крем впитывается в кожу.
(я различаю и чувствую запахи, значит, все хорошо)
дети-инвалиды
хорошо ли ты ходишь по городу?
10 из 12 дают отрицательный ответ
подножка трамвая, взгляды пассажиров, смущение.
листаю (про маргу и галину) книжку дочери бориса зайцева, юные - и на следующей странице - старые
звонит мама, бросаю трубку и вспоминаю темный вечер летом, созопол, нагретый камень.
на маме зеленое платье, мы меняемся десертами.
вправо - вниз - к темной воде, к узкой набережной, уходит расщелина между домами; теплый сырой сквозняк слышен между стен
и мы говорим без конца.

что было 28 сентября.

пустота отовсюду
вечер, танго на кухне, мучная пыль,
промасленная бумага, запах молока, крапинки корицы.
танцевать среди кастрюлек и яичных скорлупок. уверенный шаг.
теплая сковорода, винный запах розмарина.
потому что завтра!
завтра!
уже завтра, пока я буду спать
кое-кто дорогой позвонит в мою дверь.
в этом пространстве люблю слабое ощущение дома.
из которого только что кто-то вышел

---

чужая кухня, дымящийся чай, это твои настоящие волосы? разговоры вопросы
(этим вечером я стал говорить то, что чувствую)
vanity fair
цок-цок мой каждый шаг, убранные волосы
вернулась и поскорее скинула платье
смотри, у меня на платье нарисован жираф
и лев
коньяк, прохладные руки, запах сигар, как будто англ клуб сквозь дым
приятнее всего, когда идешь к дому и ночь очень теплая, и пахнет листвой, и травой, и поджаренным хлебом, и пахнет очень сильно ночью и свежесть
и слабое прикосновение щек - один тянется другой отклоняется
в начале я была сложная и потом стала красивая
мне не понравилось играть сегодня вечером ни во что и поэтому началось завтра, дорогой дневник
мне очень нравится, что я вернулась домой и что теперь я далеко

---

позвонила аннализа
сказать, что итальянский начинается
полдня пела
alla fiera dell'est - per due soldi - un topolino - mio padre compro
захотелось купить серые башмаки у женщины в веснушках
и зеленое платье
плакать трудно; пишу письма

---

дорогой дневник
с этой дамой никогда не знаешь ничего заранее. она приезжает на три часа раньше; она предполагает остаться на три дня дольше; и, сразу после того как первые тягостные минуты прошли, мне становится все равно.
девочка из сказки днем пугала свою приемную мать, северную деву из огромного замка, сидя на самом краю колодца - и бросаясь в глубь, а ночью превращалась в большую уродливую жабу и тяжело вздыхала о своей неудержимой злости; андерсен, белая обложка тонкой книги, цветные виньетки.
я сижу в букберри, закинув голову назад, с книжкой вигдис йорт на коленях - самой прекрасной книжкой из скандинавской линии - и настя пишет: derjis tam, my twin
и я думаю улыбками: о всех девочках, которые не будут носить данных им имен; о том, сколько всего мы еще разделим; и еще о миллионах разных вещей, о которых мы пишем друг другу по вечерам: о чашках кофе, о цветах, о сухарях, о темноте, о видах, о планах идеального путешествия, о голосах, о пустоте, о ладонях, мы пишем друг другу о нас
(а вигдис йорт пишет о том, как нина становится владелицей пансиона и встречает своего первого постояльца; говорить "здравствуйте", "пожалуйста", "удачной дороги", жизнь совершается так близко - мимо нее проходят люди, они говорят с ней, просят бутербродов, кофе или сигарет; она говорит им - удачной дороги - и остается - ее дочь агнес лежит на пристани и смотрит на воду, или катается на велосипеде, или собирает цветы)

---

у меня на стене страшный жук и я накрываю его салфеткой
потом звонит телефон
и это и.м.
и я не успеваю взять трубку
и у меня теплеют руки
потому что какое-то время я думала, что она никогда уже не позвонит
и что меня никогда не было
что я не танцевала в новогодний вечер перед огромным зеркалом в фойе, у темной елки
что бородин не возникал из сумрака
что юбки костюмов не походили на колодцы из тюля
и что театр никогда не был моим
а она позвонила и сказала - как закалялась сталь, рецензии, - про берег утопии - все, они вышли на финишную прямую
и я записала все это на листе коричневой упаковочной бумаге
и обвела
в вагоне с лидой несколько дней назад мы говорили о театре
и о том, как все изменилось в нашей жизни
и о том, что ничего больше не связывает нас с ним - кроме, пожалуй, е.н.
и это была неправда
потому что снова голос этой удивительной женщины зовет меня

---

привет, дорогой дневник
в мире ветрено, когда я иду домой, пустая, как пропасть
чашка кофе, стол, на котором на всех языках написано слово любовь
покой
мы красим высокие деревянные табуреты и рисуем на них
я рисую золотые водоросли и летящую рыбу; на рыбу смотрит с холма девочка в зеленом платье
настя рисует машинку и улыбку чеширского кота
и пишет по фразе от каждой из нас
о том, что счастье - это сейчас
о том, что сожалений не нужно
потом подходит время идти и забирать ее младшую сестру
мы собираемся и не пытаемся ничего дорисовывать
в спешке все равно ничего не выйдет
и говорим про глубокие дни и про дни, которые никогда не вспомнишь
привет, дорогой дневник

---

дорогой дневник
на площади цветут липы, ржавеют жестяные кубы
как и два года назад
- ладно, сказала я, тогда я отправлюсь к ней сама
села на самолет и полетела
знаешь, то же мороженое в тонкие вафельных чашечках; тот же темный зевок гума, где продают живые цветы, где в углу стопка красных узорчатых скатертей; я поднимаюсь по лестнице через ступеньку
она живет напротив гума и детского мира, в кулисах площади
и каждое утро слышен близкий колокольный звон
я всегда начинаю считать сквозь сон, со второго или с третьего удара, и никогда не ошибаюсь
девять; можно подниматься; уже варят кофе
или повернуться лицом к стене и вспомнить сон
мягкие, прохладные простыни
прозрачный, плотный цветок ночной лампы

знаешь, завтра мы пойдем и разрисуем настин стол, после семинара, вдвоем
я все-таки позвала шинейд и рут на контактную импровизацию наяву; в следующий вторник
габриэле д'аннунцио топит в красивых, изящных вещах всю свою дивную римскую правду; очень приятно несколько страниц, потом отплываешь
и
и потом
это, наверное, просто такой период

---

туве янссон единственная женщина, которая помогает,
когда я не могу
слишком длинный день

---

пью воду из стакана souvenir from switzerland
и ставлю точку немного позже, чем нужно
красный свитер, связанный тридцать лет назад
долго думала, как описать запах, когда открытое окно, звон посуды издалека, детские голоса в воздухе и чуточку тепло, и еще даже пыльно, и стоишь, облокотившись на подоконник с закрытыми глазами, и ничего не смогла сказать, кроме того что - сентябрьское воскресенье, вечером
узорные тени от желтых кленов
по-прежнему не могу читать дневники писателей, даже бунина
тем более бунина; потому что у него на каждом шагу - г. - и м.
т.е. галя и марга
я видела ужасную фотографию в альбоме наташи зайцевой, примерной милой дочки
(- галина правда была так красива?
и она отвечает:
- полновата)
да, фотографию; галина и марга, уже немолодые, в америке или в германии, где они работали, у своего дома
и на них обеих платья, оборки и складки, и подурневшее лицо галины в обрамлении кокетливых кудрей
и это очень страшно
они обе навсегда останутся такими - галя в белом платье, по которому текут летние тени, в грассе, мистраль и зимний холод, и детскость, и бессилие, и сияние садов
и марга - марга навсегда останется такой, как у е.м.

утром дочитала "тэсс из рода д'эрбервиллей" и ходила по окрестностям
мэриэн и изз хьюит. общая бутылочка чернил, купленная за пенни.

---

привет, дневник, какие новости, спрашивая, всегда получаю один и тот же ответ: новостей нет
там, на другом конце провода, ничего не происходит
паутина летает, виснет на проводах
верните нам наши десять дней,
протестовали англичане, когда англия, наконец, перешла на новый календарь
печеное яблоко на завтрак - грецкий орех, мед и корица
эдвард морган форстер занимает все мои мысли на два года вперед
всю неделю вспоминала сны
старые, слежавшиеся, мои небывалые сны; про синие яблоки и белых львов и королевский коридор; про волшебный автобус во флоренции; и про те минуты наяву, которые стали теперь как сны;
вчера я чуть не поцеловала в лоб старого мужчину; он стоял в дверях вагон, ручкой длинного зеленого зонта уцепившись за поручень; ему было тяжело
и он был так красив

ну, и, конечно, еще миллион маленьких открытий за неделю - про течение времени, про блока, про контрапункт и
еще нужно купить обязательно средневековую эстетику эко или как она у него называется
и подводный внутренний покой
тень кудрей, теплый свет розовая стена, красноватые прожилки лаковых листьев
много фруктов, поэт в разноцветных штанах, ирландская девочка шинейд
остаться на ночь, ничего не сказать

---

на кафедре творчества прохладно и пахнет кофе с сахаром и маковым печеньем и тем шоколадным ароматом, который остался в морщинках золотой оберточной фольги.
- ...но на занятия надо ходить! - кричит есин
- да это не та, - говорит а.е.
- не та, не та, - в один голос заверяет его только что отпившая кофий кафедра
- ну, все равно, для профилактики, хорошо получилось.
это очень забавно; анненский бы так никогда не сделал; да, дорогой дневник?
я написала эссе про ложь (dear diary, i've just lied); половину доклада по "поэтике"; дочитала "в краю лесов" и теперь мне нужно сделать что-нибудь еще. но мне хочется на кафедру творчества, сидеть за круглым столом, над которым женские руки в кольцах разламывают печенье, смотреть на чучело ворона в красной бабочке в углу и на портрет гоголя, трогать бахрому скатерти и знать, что вот сейчас дверь, ведущая в коридор откроется. и, с закрытыми глазами, знать, кто войдет.

---

дорогой дневник
чашка падает, потому что я разжимаю пальцы, когда она еще не влезла в щель между створками. она разбивает блюдце, где сушится базилик, и я собираю фаянсовую крошку, не успев позавтракать.
темная девушка проводит пальцами по моей спине, только войдя в вагон, и, узнав в ней лиду, я назначаю ей новую встречу здесь же - завтра, в девять-тринадцать, третий с конца.
потом настя мне дарит ниточку, которая связывает меня с лондоном, и я рассказываю ей о своей летающей комнате, которая этим утром побывала в финляндии, чтобы я могла посмотреть из окна на воротца, ведущие в парк, на велосипеды у подъезда, на худую сутулую финку в красных башмаках, которая прошла мимо с бумажным пакетом. я посмотрела из окна и мы вернулись в москву и я встала с кровати. в этой комнате сейчас не говорят, не видят снов, и даже не думают по-русски.
меня взяли в английскую группу к переводчикам, и поэтому теперь я, пожалуй, пойду и напишу сочинение про ложь.

---

я хочу оказаться в стратфорде ранним утром, чтобы листья, запах влажного камня и белое солнце
скоро я закончу писать о маме
(середина осени, выключенные фонтаны, она надевает пальто)
я буду плавать на лодке или идти вдоль реки, стоять на лестнице как задумчивая шахматная фигурка
это королева, она подпирает щеку рукой; ее мантия в трещинках; у меня нет трона
идет дождь, как и вчера; оказывается, все эти четыре года я правильно писала слово "калокагатия"
зеленый шарф, белые ладони и вид из окна, которого я не могу представить,
лежа в самой середине дождя, под двумя одеялами, в воскресенье