верхом на ките
мне нужно выйти на остоженке, прямо у того дома, где мой любимый барельеф. снизу нельзя разглядеть всю его гипсовую обреченную нежность. сырое декабрьское утро плюс размытый стон колоколов, перехожу дорогу, дав себе обещание
выдержать все четыре лекции, треска
выдерживаю три
(танцующий всегда нарушает дневную привычную меру)
только что учитель немецкого прошел вдоль ограды. он держал в руке хот-дог, он был без шапки, его нос покраснел от сырости, бумага еще не успела промаслиться. спорим, купил в том киоске, возле которого каждое утро стоит нищая в домашних тапочках и бриджах. я смотрела на него со второго этажа. мне скучно было на лекции. я смотрела на всех, кто шел мимо ограды. прошел, незадолго до учителя немецкого и в обратную сторону, старик в черном плаще и морской фуражке. ему нужно было в нашу аудиторию, бедняга джимбинов чуть не локтями загораживал двери, но старик вырвался из коридору и вот они уже сидят оба за столом. старик румяный, джимбинов смуглый, так одинаково постарели - они и их квадратные очки.
- ну, у тебя тут аншлаг, я смотрю, - обрадовался старик. - у вас тут самый великий подсказчик, который был на нашем курсе и не надо жать мне руку, не жми руку, отдай... а сколько это, слава, уже? сорок пять лет. вот сорок пять лет ты мне и не звонишь. самый последний всегда сдавал, мы ему - слава, ну ты здесь, да? - и пошли. а он под дверью, каждый билет знал. на все ответит, и так - целый день, а сам только под вечер. да. а дружить он как не умел, так и не умеет. ты извини, извини, что я у тебя тут отнял пару-тройку минуток, - джимбинов ("ах ну я опять ничего не успеваю"), глядя в книгу, машет на старика рукой, - как пускать меня не хотел, видели? да ладно тебе, слав... позвонишь? неет, ты теперь ко мне прийти должен. я тут двух родичей недавно похоронил. по дому хожу, такой большой, так пустынно, так пустынно. обязательно должен прийти.
наконец, старик встал и джимбинов вскочил тоже, ринулся к двери - то ли провожает, то ли выталкивает.
- ну спасибо, тебе спасибо, - раздраженный всей этой одой
- а обниматься, - комментирует довольный старик, - ты и тогда не умел, смотрите, как медведь обнимается. ну все все, ну пусти, ну я же уже ушел.
дж. тем временем садится обратно и продолжает:
- ну и вот теперь я должен ввести вас в самую суть... ну, братцы, а портрет-то я вам так и не показал, вот смотрите - кафка, дух, победивший плоть, а вот его отец, директор магазины, нет, ну я даже боюсь смотреть на часы, ведь мы опять не успеем... мы опять ничего не успеваем
три часа, половина четвертого
весь день в комнатах, в окнах горит свет
память - это только одно из орудий художника
выдержать все четыре лекции, треска
выдерживаю три
(танцующий всегда нарушает дневную привычную меру)
только что учитель немецкого прошел вдоль ограды. он держал в руке хот-дог, он был без шапки, его нос покраснел от сырости, бумага еще не успела промаслиться. спорим, купил в том киоске, возле которого каждое утро стоит нищая в домашних тапочках и бриджах. я смотрела на него со второго этажа. мне скучно было на лекции. я смотрела на всех, кто шел мимо ограды. прошел, незадолго до учителя немецкого и в обратную сторону, старик в черном плаще и морской фуражке. ему нужно было в нашу аудиторию, бедняга джимбинов чуть не локтями загораживал двери, но старик вырвался из коридору и вот они уже сидят оба за столом. старик румяный, джимбинов смуглый, так одинаково постарели - они и их квадратные очки.
- ну, у тебя тут аншлаг, я смотрю, - обрадовался старик. - у вас тут самый великий подсказчик, который был на нашем курсе и не надо жать мне руку, не жми руку, отдай... а сколько это, слава, уже? сорок пять лет. вот сорок пять лет ты мне и не звонишь. самый последний всегда сдавал, мы ему - слава, ну ты здесь, да? - и пошли. а он под дверью, каждый билет знал. на все ответит, и так - целый день, а сам только под вечер. да. а дружить он как не умел, так и не умеет. ты извини, извини, что я у тебя тут отнял пару-тройку минуток, - джимбинов ("ах ну я опять ничего не успеваю"), глядя в книгу, машет на старика рукой, - как пускать меня не хотел, видели? да ладно тебе, слав... позвонишь? неет, ты теперь ко мне прийти должен. я тут двух родичей недавно похоронил. по дому хожу, такой большой, так пустынно, так пустынно. обязательно должен прийти.
наконец, старик встал и джимбинов вскочил тоже, ринулся к двери - то ли провожает, то ли выталкивает.
- ну спасибо, тебе спасибо, - раздраженный всей этой одой
- а обниматься, - комментирует довольный старик, - ты и тогда не умел, смотрите, как медведь обнимается. ну все все, ну пусти, ну я же уже ушел.
дж. тем временем садится обратно и продолжает:
- ну и вот теперь я должен ввести вас в самую суть... ну, братцы, а портрет-то я вам так и не показал, вот смотрите - кафка, дух, победивший плоть, а вот его отец, директор магазины, нет, ну я даже боюсь смотреть на часы, ведь мы опять не успеем... мы опять ничего не успеваем
три часа, половина четвертого
весь день в комнатах, в окнах горит свет
память - это только одно из орудий художника