верхом на ките
он был первым из тех, кто вышел из города в комнату, он устал ждать, он просил не сердиться; двери закрылись, "этот пейзаж нужно видеть" - произнес он. перед ним лежали кудрявые холмы папоротника, стлалась старая мощеная дорога, по которой проезжал королевский авангард, обогнавший короля на несколько лет вперед, внутри желтых башен сушились во всю их высоту полотнища шафранного шелка, и мир над этой долиной был старый.
и мир над этой долиной был звездный, яблок давно уже не собирали, зато девушки делали веночки из маргариток и ячменя. он шел полями, босой, позабывший свой герб, и пытался определить ту грань, которая отделяет его тело от того, что телом не является, и вот тогда, в самой глубине полей, откуда уже было не видать берегов, он и повстречал кентавра.
он не слишком хотел этого, но борьба была короткой; кентавр был стар и исхудал и его широкая теплая спина уже не лоснилась; он изо всех сил оттягивал его голову назад, боясь как бы не сломать позвоночник, когда вдруг понял, что все это игра для одного, кентавр, медный и высокий, не сопротивляется и не боится. он ослабил хватку и не знал, что делать дальше, когда тот произнес выпрямляясь: "they were heydays of my youth..."
потом он опять остался среди полей и навстречу ему вышли два старых старика в очках, то ли два брата, то ли два любовника; они указали ему на тропинку, что вилась среди высокой ржи, и через десять шагов он наткнулся на велосипедное колесо, а потом тропинка оборвалась, он встал размышляя, но не решился вернуться назад и кинулся в глубь колосьев, спокойный и задумчивый, не стремясь выплыть. он вышел из города в комнату и двери закрылись.
и мир над этой долиной был звездный, яблок давно уже не собирали, зато девушки делали веночки из маргариток и ячменя. он шел полями, босой, позабывший свой герб, и пытался определить ту грань, которая отделяет его тело от того, что телом не является, и вот тогда, в самой глубине полей, откуда уже было не видать берегов, он и повстречал кентавра.
он не слишком хотел этого, но борьба была короткой; кентавр был стар и исхудал и его широкая теплая спина уже не лоснилась; он изо всех сил оттягивал его голову назад, боясь как бы не сломать позвоночник, когда вдруг понял, что все это игра для одного, кентавр, медный и высокий, не сопротивляется и не боится. он ослабил хватку и не знал, что делать дальше, когда тот произнес выпрямляясь: "they were heydays of my youth..."
потом он опять остался среди полей и навстречу ему вышли два старых старика в очках, то ли два брата, то ли два любовника; они указали ему на тропинку, что вилась среди высокой ржи, и через десять шагов он наткнулся на велосипедное колесо, а потом тропинка оборвалась, он встал размышляя, но не решился вернуться назад и кинулся в глубь колосьев, спокойный и задумчивый, не стремясь выплыть. он вышел из города в комнату и двери закрылись.