верхом на ките
il 11 febbraio
(один долгий флорентийский день за нос)
и как не надо их проводить
- сiao mio caro
- стоя на автобусной остановке, я смотрю, как солнце приподнимает ставни на окнах
- на via aretina в сторону arezzo жизни нет, 14 с приходит почти пустой и, въезжая в центр, приостанавливается, как и вчера, чтобы пропустить машину ambulanza; как и вчера, машина ambulanza спешит и подвывает: как и вчера, совершенное отражение, и время совпадает – минута в минуту
- барбара в красной кофте
- мы прощаемся с il congiuntivo и пишем короткое сочинение:
- я выбираю тему viaggiare deve significare viaggiare dentro di noi
- (путешествовать – значит путешествовать внутрь себя)
- а yukiko пишет про одежду и характер
- из класса g (giotto) мы перебираемся в класс b (barbara) – прямо посреди урока, потому что оставаться в g опасно – приходят рабочие и, извиняясь, говорят, что может упасть потолок
- школа – в одном palazzo antico, прямо на углу главной площади, и весь palazzo с ног до головы окутан лесами
- потом вместо бенедетты приходит antonello и не дает нам передохнуть ни минуты; я рисую на доске очертания россии и точками обозначаю свои города, и рассказываю о том, сколько занимает дорога от одного до другого, и о том прекрасном, что может увидеть праздный итальянский человек, приехав сюда; antonello слышал, что традиционный завтрак в россии – огурцы и водка, так ли это?
- qui in italia si mangia bene: повторяют они все один за другим; в италии едят хорошо, и чтобы мы убедились antonello советует нам nuvoli, что находится на уличке с каким-то оливковым названием, тут в двух шагах
- но мы уже были в nuvoli и все повидали: у дверей сидит оцепеневший старик, что-то вроде декорации, перед ним – плетеный табурет с запыленным графином (1 шт) и стаканом (1 шт). сквозь узенький, вечно полный бар протискиваешься к лесенке в подвал, где все едят в месте за длинными столами; меню от руки написано черным фломастером на клочке желтой бумаге, где с трудом разбираешь только: trippa, verdurа, risotto al mare, ravioli allo zafferano, a цены все столпились справа: одна клякса на другой; винные бутылки от пола и до потолка, всюду фотографии годов 50-х: некрасивые женщины в прическах, мясники в своих лавках, гордые цветные мотоциклисты. нам прислуживает человек в джинсах, пестром свитере и затертом фартуке – начинающий седеть, он выглядит как мальчишка среди взрослых, и вообще-то ему не мешало бы вытереть нос
- мы расстаемся в этот день с ленхен довольно рано, потому что флоренцию можно делить только с кем-то очень дорогим. очень дорогим или совсем случайным: как например, с мистером и миссис д. – встреча на ступенях duomo, разговор – влет, семь минут разговора, дорогой дневник, который я помню слово в слово, и две фотографии
- колокола за городом звонят хромым трезвучием
- потом, в четыре часа в школе показывают фильм «il giardino di finzi contini»
- о том, что двое детей, micol e giorgio, уже выросли
что сад finzi contini по-прежнему залит солнцем
на теннисном корте раздаются хлопки подач и кто-то смеется
дни за днями
по радио говорит дуче, говорит с – la nazione, с народом
и вся la nazione сбегается на площадь
все, кроме giorgio
он только что ушел из сада навсегда
он очень устал
а тут еще эта война
его отец говорит ему: хорошо, что это случилось с тобой сейчас, когда ты молод, потому что у тебя есть время начать заново, а если вдруг это приходит к тебе в старости, то, понимаешь, уже поздно
большая любовь и большое отчаяние
нельзя говорить – несбывшаяся, потому что он только раз поцеловал ее и она не ответила, и они не стали жить вместе
поцелуи и жить вместе это только следствие
и притом необязательное
тем временем, мать Giorgio сама делает все по дому
потому что им запретили держать служанку
за micol, которая живет в доме посреди сада finzi contini, приезжают две машины
вся в черном, высокая, юная, она спускается по лестнице и слуги, выстроившись, без слез смотрят как забирают их хозяев
в участке родителей отправляют в одну комнату, а ее и бабушку – в другую
и бабушка жмется к ней как ребенок и плачет, не переставая
и кто-то уступает им место за партой, потому что евреев собирают в школе
в классе, откуда micol выбегала, сдав работу, и где giorgio следил за ней украдкой
и черная карета, покачиваясь на рессорах, увозила ее обратно в сад
залитый солнцем
где раздаются хлопки теннисного мяча
и ракетки рассекают воздух
- потом на следующее утро канадка ребекка рассказывает нам, что было с евреями в италии; мне казалось, что концлагерей здесь не было, рабочие – да; но, она говорит, – все было, прямо здесь – или депортация в польшу; на ваше усмотрение; ребекка – историк; но, в конце концов, можно посмотреть roma città aperta или la vita è bella
- и вот уже вечер, и я вернулась домой; в квартиру на via aretina. ем изюм, запиваю соком красного апельсина, разглядываю старинную карту лигурии над столом. внизу старуха в синем платье выходит выходит во двор, ставень ударяется о стену
- скулит собака
- заходящее солнце величиной с купол собора
- есть ли у этого ветра имя? трамонтана или мистраль; от этих ветров болеют и просыпаются ночью. как и всегда, как каждый день: входя, захлопывая за собой дверь, выкрашенную красным, прислоняясь к ней спиной; размешивая сахар ромашковый чай, думая об этих простых вещах: о лае собаки, о том, как простыни полыхают белым на ветру, о звоне колоколов за железной дорогой; я тем самым думаю: господи. взаправду. здесь. и говорю: собака, стирка, чтобы не выдать своего удивления. как это все случилось.
- поезда проходят все реже
- по телевизору дают совет: если летучая мышь залетела в комнату, то откройте окно, а сами выйдете: через некоторое время она улетит сама
- лежа под тремя одеялами, читаю
- поезда проходят все реже
(один долгий флорентийский день за нос)
и как не надо их проводить
- сiao mio caro
- стоя на автобусной остановке, я смотрю, как солнце приподнимает ставни на окнах
- на via aretina в сторону arezzo жизни нет, 14 с приходит почти пустой и, въезжая в центр, приостанавливается, как и вчера, чтобы пропустить машину ambulanza; как и вчера, машина ambulanza спешит и подвывает: как и вчера, совершенное отражение, и время совпадает – минута в минуту
- барбара в красной кофте
- мы прощаемся с il congiuntivo и пишем короткое сочинение:
- я выбираю тему viaggiare deve significare viaggiare dentro di noi
- (путешествовать – значит путешествовать внутрь себя)
- а yukiko пишет про одежду и характер
- из класса g (giotto) мы перебираемся в класс b (barbara) – прямо посреди урока, потому что оставаться в g опасно – приходят рабочие и, извиняясь, говорят, что может упасть потолок
- школа – в одном palazzo antico, прямо на углу главной площади, и весь palazzo с ног до головы окутан лесами
- потом вместо бенедетты приходит antonello и не дает нам передохнуть ни минуты; я рисую на доске очертания россии и точками обозначаю свои города, и рассказываю о том, сколько занимает дорога от одного до другого, и о том прекрасном, что может увидеть праздный итальянский человек, приехав сюда; antonello слышал, что традиционный завтрак в россии – огурцы и водка, так ли это?
- qui in italia si mangia bene: повторяют они все один за другим; в италии едят хорошо, и чтобы мы убедились antonello советует нам nuvoli, что находится на уличке с каким-то оливковым названием, тут в двух шагах
- но мы уже были в nuvoli и все повидали: у дверей сидит оцепеневший старик, что-то вроде декорации, перед ним – плетеный табурет с запыленным графином (1 шт) и стаканом (1 шт). сквозь узенький, вечно полный бар протискиваешься к лесенке в подвал, где все едят в месте за длинными столами; меню от руки написано черным фломастером на клочке желтой бумаге, где с трудом разбираешь только: trippa, verdurа, risotto al mare, ravioli allo zafferano, a цены все столпились справа: одна клякса на другой; винные бутылки от пола и до потолка, всюду фотографии годов 50-х: некрасивые женщины в прическах, мясники в своих лавках, гордые цветные мотоциклисты. нам прислуживает человек в джинсах, пестром свитере и затертом фартуке – начинающий седеть, он выглядит как мальчишка среди взрослых, и вообще-то ему не мешало бы вытереть нос
- мы расстаемся в этот день с ленхен довольно рано, потому что флоренцию можно делить только с кем-то очень дорогим. очень дорогим или совсем случайным: как например, с мистером и миссис д. – встреча на ступенях duomo, разговор – влет, семь минут разговора, дорогой дневник, который я помню слово в слово, и две фотографии
- колокола за городом звонят хромым трезвучием
- потом, в четыре часа в школе показывают фильм «il giardino di finzi contini»
- о том, что двое детей, micol e giorgio, уже выросли
что сад finzi contini по-прежнему залит солнцем
на теннисном корте раздаются хлопки подач и кто-то смеется
дни за днями
по радио говорит дуче, говорит с – la nazione, с народом
и вся la nazione сбегается на площадь
все, кроме giorgio
он только что ушел из сада навсегда
он очень устал
а тут еще эта война
его отец говорит ему: хорошо, что это случилось с тобой сейчас, когда ты молод, потому что у тебя есть время начать заново, а если вдруг это приходит к тебе в старости, то, понимаешь, уже поздно
большая любовь и большое отчаяние
нельзя говорить – несбывшаяся, потому что он только раз поцеловал ее и она не ответила, и они не стали жить вместе
поцелуи и жить вместе это только следствие
и притом необязательное
тем временем, мать Giorgio сама делает все по дому
потому что им запретили держать служанку
за micol, которая живет в доме посреди сада finzi contini, приезжают две машины
вся в черном, высокая, юная, она спускается по лестнице и слуги, выстроившись, без слез смотрят как забирают их хозяев
в участке родителей отправляют в одну комнату, а ее и бабушку – в другую
и бабушка жмется к ней как ребенок и плачет, не переставая
и кто-то уступает им место за партой, потому что евреев собирают в школе
в классе, откуда micol выбегала, сдав работу, и где giorgio следил за ней украдкой
и черная карета, покачиваясь на рессорах, увозила ее обратно в сад
залитый солнцем
где раздаются хлопки теннисного мяча
и ракетки рассекают воздух
- потом на следующее утро канадка ребекка рассказывает нам, что было с евреями в италии; мне казалось, что концлагерей здесь не было, рабочие – да; но, она говорит, – все было, прямо здесь – или депортация в польшу; на ваше усмотрение; ребекка – историк; но, в конце концов, можно посмотреть roma città aperta или la vita è bella
- и вот уже вечер, и я вернулась домой; в квартиру на via aretina. ем изюм, запиваю соком красного апельсина, разглядываю старинную карту лигурии над столом. внизу старуха в синем платье выходит выходит во двор, ставень ударяется о стену
- скулит собака
- заходящее солнце величиной с купол собора
- есть ли у этого ветра имя? трамонтана или мистраль; от этих ветров болеют и просыпаются ночью. как и всегда, как каждый день: входя, захлопывая за собой дверь, выкрашенную красным, прислоняясь к ней спиной; размешивая сахар ромашковый чай, думая об этих простых вещах: о лае собаки, о том, как простыни полыхают белым на ветру, о звоне колоколов за железной дорогой; я тем самым думаю: господи. взаправду. здесь. и говорю: собака, стирка, чтобы не выдать своего удивления. как это все случилось.
- поезда проходят все реже
- по телевизору дают совет: если летучая мышь залетела в комнату, то откройте окно, а сами выйдете: через некоторое время она улетит сама
- лежа под тремя одеялами, читаю
- поезда проходят все реже