верхом на ките
сегодня я проснулась под шум дождя - внезапно вернулся декабрь, стало промозгло, пустынно.
вечером мы смотрели как в ananda california прощались со свами. песни, неземной звук киртана, слёзы.
и. написал нам из ассизи, что вечером он был очень мягким и ничто не говорило об уходе.
утром двадцать первого апреля он перестал дышать.
с одной стороны, я не могу не плакать и не могу дышать, мне одиноко. но со смертью всегда так. что-то внутри меня использует эту утрату, как удобный предлог, чтобы пожалеть себя и почувствовать безутешность.
с другой стороны, я чувствую радость. потому что самое интересное там впереди. там будет что-то потрясающе другое, я даже не хочу пытаться представить себе как это. записка секретаря о его последних часах заканчивается такими словами:
... but at 8:00 he breathed his last. they all stayed with him — crying, of course, but also rejoicing in his long-sought freedom. miriam said that his joy and freedom filled the room.
я часто думаю об этом освобождении - во время бега, когда хочется увеличить скорость настолько, чтобы перегнать себя; во время сна, когда телом можно распоряжаться с удивительной лёгкостью и усилия мысли достаточно, чтобы подняться над землёй; когда лежишь на волнах или ныряешь глубоко и переворачиваешься там в воде.
у миядзаки в "унесенных призраками" есть такая сцена, когда во время тяжелого затяжного дождя в купальни заявляется дух помоек. страшная, бесформенная, ни на что не похожая штука, которая тащит на себе бесчисленные обломки какого-то хлама, вещей, мусора, перемешанные с грязью и слизью. она едва двигается, чудовищно пахнет и выглядит отталкивающей, немощной и несчастной. сэн и рин загружают её в ванну, им удаётся добыть настой и, благодаря догадке сэн, освободить это существо от тяжелой ноши, которую оно волокло на себе годами (я так думаю). когда борьба закончена, то наступает тишина и из воды показывается лицо хозяина рек. он говорит одно слово: "хорошо". и через мгновение с ликованием вырывается на свободу, взлетает под потолок купальни и дальше - в холодное ночное небо, ничем не скованный, совершенно счастливый.
именно так я и представляю себе смерть.
мне кажется, именно так ушёл дональд уолтерс. в конце жизни он много болел, так часто бывает, если ты много делаешь для других. представляете, каково это - жить в уставшем, тяжелом теле, несколько лет подряд. сейчас по вечерам я с невероятным наслаждением снимаю одежду, вещь за вещью, после длинного дня на ногах, чтобы лечь на покрывало и закрыть глаза. иногда днём я думаю, как приятно будет это сделать. перестать нести на себе это всё. остаться простым, живым и свободным, навсегда.
мы открылись немного позже сегодня, нашим первым гостем был лондонец миче. боже, этот стиляга. если бы вы видели его полосатые носки и его мокасины. мы завтракали втроём, миче курил. в дождь нечего рассчитывать на хорошую выручку. владо просверлил дырки в стенах, чтобы повесить лапландские картинки, и не попал в проводку! я присматриваю очередные сапоги, asos, french connection, maison scotch и так далее - things that make you, not brake you. на завтрак у меня половинка авокадо с чёрной солью и багет на закваске, который владо испёк позавчера. в этом году нашим первым гостем был архитектор из канады - восхитительно седой, при том что ему явно нет и сорока. он очень хвалил нас - вы как seattle's best у меня в америке, только даже ещё лучше; мы оба старательно покраснели, его похвала звучит немного по-особенному, т.к. он связан с дизайном, созданием пространств и ощущений. а мы не большая корпорация и внутри у нас совсем другие принципы.
а вечером мы даже успеем зайти к ненаду и закрыть пару зимних долгов, это давно пора сделать.
зима будет здесь ещё два дня, говорит прогноз.
я так люблю шум дождя и когда с самого утра везде зажигают свет.
по пляжу бродит чайка, одна, мне кажется, та же самая, что прилетала в ноябре.
farewell, our beloved swami
thank you for guiding me
вечером мы смотрели как в ananda california прощались со свами. песни, неземной звук киртана, слёзы.
и. написал нам из ассизи, что вечером он был очень мягким и ничто не говорило об уходе.
утром двадцать первого апреля он перестал дышать.
с одной стороны, я не могу не плакать и не могу дышать, мне одиноко. но со смертью всегда так. что-то внутри меня использует эту утрату, как удобный предлог, чтобы пожалеть себя и почувствовать безутешность.
с другой стороны, я чувствую радость. потому что самое интересное там впереди. там будет что-то потрясающе другое, я даже не хочу пытаться представить себе как это. записка секретаря о его последних часах заканчивается такими словами:
... but at 8:00 he breathed his last. they all stayed with him — crying, of course, but also rejoicing in his long-sought freedom. miriam said that his joy and freedom filled the room.
я часто думаю об этом освобождении - во время бега, когда хочется увеличить скорость настолько, чтобы перегнать себя; во время сна, когда телом можно распоряжаться с удивительной лёгкостью и усилия мысли достаточно, чтобы подняться над землёй; когда лежишь на волнах или ныряешь глубоко и переворачиваешься там в воде.
у миядзаки в "унесенных призраками" есть такая сцена, когда во время тяжелого затяжного дождя в купальни заявляется дух помоек. страшная, бесформенная, ни на что не похожая штука, которая тащит на себе бесчисленные обломки какого-то хлама, вещей, мусора, перемешанные с грязью и слизью. она едва двигается, чудовищно пахнет и выглядит отталкивающей, немощной и несчастной. сэн и рин загружают её в ванну, им удаётся добыть настой и, благодаря догадке сэн, освободить это существо от тяжелой ноши, которую оно волокло на себе годами (я так думаю). когда борьба закончена, то наступает тишина и из воды показывается лицо хозяина рек. он говорит одно слово: "хорошо". и через мгновение с ликованием вырывается на свободу, взлетает под потолок купальни и дальше - в холодное ночное небо, ничем не скованный, совершенно счастливый.
именно так я и представляю себе смерть.
мне кажется, именно так ушёл дональд уолтерс. в конце жизни он много болел, так часто бывает, если ты много делаешь для других. представляете, каково это - жить в уставшем, тяжелом теле, несколько лет подряд. сейчас по вечерам я с невероятным наслаждением снимаю одежду, вещь за вещью, после длинного дня на ногах, чтобы лечь на покрывало и закрыть глаза. иногда днём я думаю, как приятно будет это сделать. перестать нести на себе это всё. остаться простым, живым и свободным, навсегда.
мы открылись немного позже сегодня, нашим первым гостем был лондонец миче. боже, этот стиляга. если бы вы видели его полосатые носки и его мокасины. мы завтракали втроём, миче курил. в дождь нечего рассчитывать на хорошую выручку. владо просверлил дырки в стенах, чтобы повесить лапландские картинки, и не попал в проводку! я присматриваю очередные сапоги, asos, french connection, maison scotch и так далее - things that make you, not brake you. на завтрак у меня половинка авокадо с чёрной солью и багет на закваске, который владо испёк позавчера. в этом году нашим первым гостем был архитектор из канады - восхитительно седой, при том что ему явно нет и сорока. он очень хвалил нас - вы как seattle's best у меня в америке, только даже ещё лучше; мы оба старательно покраснели, его похвала звучит немного по-особенному, т.к. он связан с дизайном, созданием пространств и ощущений. а мы не большая корпорация и внутри у нас совсем другие принципы.
а вечером мы даже успеем зайти к ненаду и закрыть пару зимних долгов, это давно пора сделать.
зима будет здесь ещё два дня, говорит прогноз.
я так люблю шум дождя и когда с самого утра везде зажигают свет.
по пляжу бродит чайка, одна, мне кажется, та же самая, что прилетала в ноябре.
farewell, our beloved swami
thank you for guiding me