доброе утро мир как творчество


через два часа флавио ждет меня в кофебине на сретенке
на собеседовании он спросил: что бы ты сделала, чтобы удивить ребенка?
хотя ему всего лишь надо было выяснить, знаю ли я условное наклононение

---

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

скрип скрип

---

теперь он читает про себя свою внутреннюю жизнь, его трудно понять



меня зовут яна, мою подругу зовут катя, нам пять лет, наши лица очень непохожи. заметив это, мы немного удивились. мы долго стоим перед зеркалом, разглядывая свои лица, но мое лицо никогда не станет катиным лицом, мое лицо всегда будет принадлежать мне, тут нечего волноваться. катино лицо очень белое, я зеленовата.
когда наши лица уже точно определились, мы перестали так застаиваться в прихожей. нам разрешали сесть вместе за обедом, если мы давали обещание "доесть все как следует", и мы давали такое обещание. потом мы рисовали птиц, или лежали на ковре, или засыпали, и на простынях были нарисованы рыбы, все время те же самые рыбы, но если с лицами все было по-прежнему в порядке, то с именами было не так просто.
встречаясь утром, мы говорили друг другу: "сегодня меня зовут оксана, я стюардесса и летаю в париж".
или "сегодня меня зовут лена, мне семь лет и я в седьмом классе, меня пригласили на горячий шоколад, хочешь пойти со мной"
или "меня зовут александра петровна, пока мой восьмой внук не ушел в школу, я должна проверить его домашнее задание"
но если я могла побыть оксаной или леной самое большое два дня, а потом у меня начиналась новая жизнь, то катя была более постоянна. она тоже была непрочь объявить: "меня зовут эльвира", не добавляя к этому ничего, потому что и так все было понятно. но сегодня ей этого хотелось, а завтра она вполне могла насмешливо сказать в ответ на всю мою новую жизнь: "а меня зовут катерина петропавловская" и тут уже ничего не возразишь, совсем ничего, потому что новая жизнь невидима и страшно дорога, а "катерина петропавловская" - это общеизвестный факт, о котором знают и воспитательницы, и злая кухарка тетя света, которая чихает по-птичьи, и рыбы на простынях, и, возможно, даже директор, хотя с директором мы никогда не встречались. "катерина петропавловская" - это правда, и эта правда состоит из слогов, ее можно написать на снегу, если умеешь писать. а вот бесстрашный и юный сыщик по имени вероника, который умеет свистеть в два пальца, - это просто сомнительная биография, которую никто не считает нужным запоминать, потому что завтра вместо вероники будет анастасия; а твоя правда навсегда останется в трех жалких буквах, выучиться которым очень просто. яна - это очень ненадежная защита и никакая не опора и уж конечно не украшение. от этой правды тянет перейти через забор и заблудиться в лесу, где ходят незнакомые оборванцы, они немножко старше и поэтому мы годимся им дети. когда они нас удочерят, то, конечно, дадут нам новые имена, хорошие звучные бродяжные имена, с которыми не стыдно будет выступать в цирке.
с другой стороны, есть еще ольга анатольевна, и диана, и светка-конфетка, и даже наиль - и это все тоже правда, хотя вовсе не так прекрасно как "катерина петропавловская". поэтому только катя так внушительна и бела, потому что она не одна, потому что она уже связана и с императорским двором, и с петром, и с павлом, и с крепостью, и с позолотой, и с балами, и с красивыми платьями; из всех девочек она единственная, потому что все эти вещи принадлежат ей не просто потому что так выдумали и захотелось, а уже по праву имени. она завернута в свое имя как в меховой палантин, она окутана им как облаком золотистой пудры, и самое главное, на все это тебе совершенно нечего возразить.
правда, можно надеть черную юбку и заняться танцами; возможно, для новой жизни останется меньше времени.
и тогда ты надеваешь юбку, деревянный пол то и дело сбрызгивают водой, сквозь носки проникают занозы, а новый коллектив предпочитает черным юбкам фиолетовые или даже белые, зато очень много зеркал. в каждом зеркале отражается несколько девочек, и поначалу трудно найти себя среди них, тем более что они выстраиваются в определенном порядке по отношению к центру. и центр вовсе не там в середине класса, где сходятся две диагонали, центр там, где сейчас находится валя, у станка или у окна или в правом дальнем углу, который ничем не примечателен. обычно валя здорово неприступна, но когда удается правильно и четко выбить русскую дробь, то она приходит знакомиться, а при знакомстве люди называют свое имя, и она говорит что ее зовут валя, а я говорю, что меня зовут татьяна, но мне нравится, когда меня зовут яна. почему не таня? – спрашивают все. – ведь татьяна – это таня. мы больше не будем сегодня отбивать дроби и поэтому можно снять туфли, но таня – это кто-то совершенно незнакомый, он не может ни снять туфель, ни заколоть волосы, ни посмотреть в зеркало – потому что он никого не увидит в зеркале. потому что таня – это не новая жизнь, выдуманная без всякого расчета на завтра, потому что это просто ложь и связать себя с ней опасно, но делать нечего и нужно что-то ответить. и потом все складывается так, что ты превращаешься в человека «это таня, но ее зовут яна», то есть, довольно сложного и загадочного в некотором отношении человека, и когда все устают от пояснений, то просто перестают обращаться к тебе. и уйти через забор в леса кажется все более и более привлекательным вариантом.
но вместо этого ты едешь домой в троллейбусе, поглаживая собаку и раздумывая мысли о смирении и о бунте, и о том, что скоро день рождения, и о том, что к восемнадцати годам людям имена меняют, потому что все вышло довольно несправедливо. потому что если маму зовут наталья анатольевна и это похоже на перекат волн по камням, то как она могла позволить дать тебе такое имя, которое совершенно не оставляет после себя никакого вкуса. потому что, возможно, это дело рук папы, который отправившись записывать нового человека в официальной книге, поддался порыву, потому что на стене был «список редких имен», и имя лена вдруг показалось ему недостаточно редким. мама и папа жили на разных берегах реки, и мама переходила ее по льду, чтобы попасть в город. возможно, этим тоже что-то объясняется. «когда ты тонешь или вот представь, заблудилась, представь, ну кто будет тебе кричать – катерина! ты же успеешь уже три раза утонуть», - безо всякого раскаяния оправдывался папа. «ян, - другое дело, да, ян?». вообще-то, спрашивать такое у папы было немного жестоко, потому что и ему досталось странное имя. когда он родился на свет, у него еще не было предков, они все куда-то затерялись, у него были только родители. и они придумали сложить его имя из инициалов – в. и и. и л., и добавили мягкий знак, чтобы завершить картину. но мой папа очень здравомыслящий человек, и я не знаю, чтобы он когда-нибудь расстраивался по этому поводу.

---

разъединенеие принцесс
тоже представляет собой немалую опасность

(катя, держись за траву)

---

такого вечера давно не бывало, в городе было темно, шел дождь. предметы, оставаясь одни в комнатах, не двигались. корабли вспахивали море, без устали, но без цели. я даже не знаю, как об этом рассказать. я даже не знаю, о чем это рассказать. черные кормщики, черные птицы, черные птицы садятся на борозды, волны качают. волны качают воды. это не просто видимость. когда идет дождь, предметы остаются неподвижными. нас видно из окон. нас видно из зеркал. куда это все приведет неизвестно, выйдя из комнаты, ты здорово рискуешь, особенно если таких вечеров давно не бывало, особенно если кормщик стонет от нежности к невидимым островам, но фарватер тоже не виден и воды черны и семена поднимаются из глубин. корабли вспахивают море без устали, бульвар отклоняется от своей оси, чашки, витрины, бутылки – они сейчас лопнут, спрячь свое лицо. это взрыв и стекло становится ветром, черные птицы осколками брошены в воздух, все брошены в воздух, разом, и ни одна не вскрикнула
ты не утихаешь во мне
ты не утихаешь во мне
ты не утихаешь во мне
мы входим, мы видимы. стены зеленые, вот чего не будешь отрицать, и много зеркал. здесь никто не проснется, не ходи в дальнюю комнату, там никто не проснется. они спят вдоль стен, накрытые своими фартуками, ворохи салфеток вместо подушек. они расстегнули свои рубашки, но не стали снимать поварских колпаков, а у того, кто спит в углу, ближе всех к поверхности – носки в черно-белый ромб, он стал таким неуязвимым. скатерти смяты, бутыли без этикетки, прибор жмется к прибору: как два тонких рыбьих тела на столе. сталь, бумага, окурки, графический карандаш, изобилие, крошки, кувшины. кассир не покинул кассу, кассир уронил голову на руки и содрогнулся, прежде, чем исчезнуть.
фарватер это канат или плоскость или путь или просто кривая. тут на канате удержатся трудно, потому что арена сверху. тут нарушен порядок слов. за выдохом следует выдох. ты помнишь о черной воде, мы говорили в начале, она никуда не исчезла. кафе на бульваре, где никто не проснется, оно стоит на черной воде
и на поверхности она еще чернее, чем ниже
корабль следует за кораблем. рыба сбрасывает чешую, поднимаясь на зов корабля. мысль остывает, канат истончается, цирковой артист садится на лавку, вздыхая; рыба, морское семя, растет из глубин на поверхность. рыба растет.
мысль остывает, звон бутылей становится тише, оставшись одни, предметы принимают решение: не двигаться; потому что дальше все будет совсем непредсказуемо; вскрикнув или молча, но рыба нарушает край горизонта. рыба становится слабой, алой, звонкой
пробиваясь на поверхность, рыба становится солнцем

---

1. да и нет (today's experience)
2. список недостроенных снежных крепостей
3. dammi la krisa per favore
3. дай мне, пожалуйста, крысу
4. зачем так кричать, я вам сейчас покричу
5. все птицы брошены в воздух
6. когда тебе есть куда просыпаться
7. на троллейбусах в мск
8. гараж и илья кабаков
9. до свиданья, кофебин
9. до свиданья, яна, ты заходи
10. илья кабаков в гараже
11. раскрывает тебя обеими руками
12. и отходит
13. черные ладошки
14. стук мела о поверхность доски

---

м.м. на подступах к вилле "курица"
junibacken

---

у меня нет никаких растений только жан-филип

и вот несколько занимательных фактов из его жизни:

у него оранжевый горшок
он всхлипывает, когда пьет воду
он нечасто пьет воду
у него огромная витальность
он ползет вверх, цепляясь за натянутую веревочку
он не иссыхает
у него есть усы
и чувство симметрии
и чувство равновесия
и хватка
и усы, да, я уже говорила про усы
ему нет и четырех месяцев
он ничего не слыхал о стрижке на дому

жан-филип, я не понимаю одного,
как тебе пришло в голову зацвести в такое время?

---

lapeenranta


junibacken


jurmala


riga

---

привет, дневник
по последним известиям, финское посольство - это самое милое посольство в мире
идти в три места на выставку ильи кабакова совершенно необходимо
в этом сходятся и афиша, и apple pie
который, помимо всего прочего, сообщает, что дома у него живет кролик
кролик по имени лаппа
кролик красотка.
в столовой лита стали давать суп с сухариками, тетя тоня махнула рукой на все правила и вместо поварских одежд носит домашнюю розовую кофту с пятнами кетчупа, очереди совершенно невыносимы; я была в лиссабне, а теперь возвратилась, не привезя ни капельки ветра и раскрытый чемодан с книгами и журналами и бутылкой порта и зубной щеткой до сих пор лежит на полу в моей комнате.
потом был день, когда ветер изорвал зонт в клочья.
он был зеленый и венецианцем.
он тоже лежит в комнате, на полу.
у меня есть носки из овечьей шерсти и много брусники. и еще синий пластырь с зеленым осьминогом весьма коварного вида.
в каждой комнате можно писать на стене, а в ванной можно рисовать на штукатурке рыб, ветра, берега и прочие штуки.
если финское посольство правда такое милое, то в следующую пятницу мы уедем на север

м-м. а теперь гвоздь программы. стихотворение гийома аполлинера.

сержанты со смехом сражаются в шашки
смазливая шельма склонила кровавую челку
крестясь на святую воду
мой сосед мастерит из австрийской снарядной
трубки алюминиевое колечко
две пехотных фуражки загорают на двух могилах
ты носишь на шее мою цепочку а я на руке твою
в офицерской столовой стреляет шампанское
а за холмами немцы
стонет раненый как ариадна
наши радости
горькие их имена ницца рим и париж грасс
соспель и ментон и монако и ним
заснеженный поезд довез до метельного томска
вести с полей шампани
прощай моя лу прощай
прощай небеса седеют

---

не желаю я разговаривать с портретом! - заявляет гена.
гена, да посмотри те же, однажды и это вспомнить будет приятно, гена.
гена, ботинки в клетку, гена, да "карамазовых"-то - прочитали?
гена, что вы думаете о птичьих костях?
о чем вы думаете, гена?
вы знали марию-кристину?

гена:
- сирены очень большие. чтобы доплыть до острова вам потребуется немало сил и упорства.
а там я вам все расскажу.

---

миллион свитерков, фруктовые жевачки, желтый пластырь на пальце, мокрый мех, изорванный зонт.
"я разбита как аппиева дорога"
цвет асфальта меняется в зависимости от широты

---

яна 21 год говорит когда рыбы молчат

---

- а в середине октября ученые запустят ускоритель. и столкнут частицы. и мы узнаем тайну - как зародилась вселенная. черная дыра. и физика и химия выйдут на кар-ди-наль-но - иной уровень.
- хочешь?
- да. вдруг тогда можно будет писать хорошие стихи.

---

морские звезды, как сообщает ортега-и-гассет, не испытывают ни малейшего сомнения относительно собственного бытия

---

---

ты не утихаешь во мне

---

про кофе:

всей индонезийской арабике присущи земляные нотки

на аттестации готовили: большой капуччино в красной чашке, мокко, классический кортадо и ристретто
apple pie приходил в полосатой рубашке, рассказывал про то, как родченко снимал бегущего человека в сумерках и что будет, если взять крышку от консервной банки, проделать в ней восемь отверстий (произвольно) и снимать через нее
- в нашем мире, - сказали мы, - не существует крышек от консервных банок, равно как и самих консервных банок. мы просто не представляем, откуда их берут. вот вам яблочный коблер, а крышку - принесите завтра, а?
еще час, а я стою на трамвайной остановке; аттестация кончена, ты очень своеобразна, подруга. пойдешь рассказывать про бразильский кофе в книжный "москва". уже час, тебе сходить у покровских ворот.

про намерение:
лена говорит - так можно, можно не сбиваться с шага и вести внутреннюю работу с предметом, с помыслом, с намерением, с человеком. можно не сбиваться, можно не сбиваться на вопрос - зачем им все это.
так происходит
что планы на день
истекают к вечеру, становятся тенью: аттестация, суп, история кофейных машин, сорта арабики, тургенев, табукки.
мне не очень хочется в следующий день. сын рыбака станет отцом рыбака, а мы полетим на самолетах
все это здорово смахивает на какой-то сценарий, подруга


про дворцы:

осенью в италии. все южнее и южнее, вниз по карте, избегая столиц и мест, о которых уже наслышаны. из одного города в другой, а если trenitalia устроит себе забастовку, то можно двинуть и так, не глядя. мы будем налегке.
снимать воды и пространство во времени суток, искать старые кофейни, где стоят ручные кофемашины и в каждой спрашивать у пожилого человека за стойкой, с которым теперь делишь профессию, эспрессо и что он думает о тех временах, когда фабрика "pavoni" была еще скромной мастерской.
можно еще завернуть в торино
там живет илария
однажды в итальянской библиотеке я искала книжку per gli insegnanti, но вместо этого нашла ошибочную книжку джанни родари, который подарил мне один из самых глубоких страхов
(страх орфографической ошибки)
а потом на лестнице мы с иларией пожали друг другу руки и познакомились
она из торино
"не знаю, почему никто не приезжает смотреть торино" - говорит она, отдавая мне два диска с фильмами - "i palazzi neoclassici, рейв-вечеринки в лесах"

про море:

вместо росписи hazelnut рисует три паруса и три очерка лодок под ними на белой салфетке
я подписываю снизу там, где подпись кассира: "cimbali" и, сложив салфетку, кладу в кассовую коробку
закрываясь, она слабо звякает
там внизу