вы появлялись в предметах не схожих с вами

---

утро, лимонад плещется в прозрачном ящике, la cimbali извергает клубы пара, еще нет восьми.
водитель кухонной машины, которая привозит нам с утра торты, склоняется к плечу и говорит:
- когда будешь на следующей неделе? в понедельник будешь? с меня цветы. понравилась ты мне.
бескровное лицо в мягких морщинах, круглые очки, худые руки в пыльных перчатках. я стараюсь не смотреть на него, разворачивая утренние буррито и выкладывая их один за другим - тяжелые желтые свертки - на белое блюдо.
это шестой день и все кажется лишним: тяжесть волос, тяжесть темпера, тяжесть пара, запах горячей кофейной таблетки, которая летит в глубину черного мусорного мешка, и теплый воздух зала, где ночью никто не вдохнул и не произнес ни слова. все кажется лишним, включив antony and the johnsons, я иду, навстречу ползут девочки из paparazzi. в желтых плащиках и джинсовых шортах, с трудом возвращая своим полусогнутым ногам умение ходить; у них красные очки, они держат за футболку какого-то мальчика и смеются
так мы очень различаемся на этой пустынной пятницкой: тот, кто еще не ложился, и тот, кто давно проснулся и вышел в новый день
и этот новый день - 12 июля
или слишком много кофе, или
hazelnut говорит: иногда бывает трудно дифференцировать внутренний голос от собственных скрытых желаний
и смыкает ладони, изображая как мы все движемся вперед
именно в этот день, когда кажется, что больше уже не можешь
приходится выпить очень большую чашку кофе сорта "пуэрто-рико яко селекто"
с загадочным ореховым ароматом
и тропическим послевкусием
придерживая ее, синюю, эту чашку, за ее теплые глянцевые бока
cogli la prima mela - говорит мне анджело брандуарди
и я срываю первое яблоко.
суббота обещает быть жаркой, голубая стена на заднем дворе сияет
даже трое итальянцев, которые услышали: - duecentoventotto
даже машинка машинка
или слишком много кофе, или
посчитав кассу и собрав чайные деньги из стеклянной банки с приколотой запиской "на установление справедливости во вселенной", я спускаюсь вниз
надеваю платье
ложусь на скамью
и лежу, подложив обе ладони под щеку

@темы: but isn't it carminative

---

люди слышат:
как я узнала о тебе, я была в шоке - ты не поверишь, я сама была в шоке, когда узнала.
люди видят:
на автобусной остановке грызет ногти в галстуке.
люди смотрят на огромные сады над морем
и питают намерения.
он ел стебли тюльпанов от голода и все утро его рвало, а старая старуха лежала на диване и ни о чем не спрашивала.
из лохвицы едут в ромодан, из ромодана в павловку, а потом на волшебном трамвае катаются вдоль бульваров и набережных, сплевывая вишневые косточки в открытые окна. на лбу у трамвая - семерка (двадцатка) (буква н).
едут так по людной улице, где всякое лицо в ажурных тенях, и спрашивают друг у друга: - а во сколько обратно? и тогда один, перестав сплевывать вишневые косточки, говорит: я никогда не испытывал блаженства большего, чем покидать привычное мне место. расставаться с растрескавшеюся эмалью знакомой ванны следует также решительно, как с бывшей любимой. пусть это будет болезненно и вместо свободы уходящего ждет метафизическое уединение на просторах между пунктом а, который он оставил, и пунктом б, существование которого недоказуемо. сказав всю эту чепуху, он обнаруживает что вишни закончились и газетный кулек пуст, на лицо его изображается досада, и он видит огромный сад над морем. полный, должно быть, вишневых деревьев, которые уже отцвели и теперь плодоносят; он прикрывает глаза. в песок вкопаны ножки длинных свадебных столов, цветные скатерти с бахромой придавлены тяжелыми бутылями и блюдами с хлебом, вилками, ножами, тарелками и бокалами; полосатые навесы выгибаются, когда ветер ударяет прямо сверху и порой жужжание мух заглушает шум моря. волшебный трамвай, миновав последний бульвар, выезжает на дачную линию, и торговка вишнями входит на седьмой станции; каждый покупает у нее по одному или по два кулька; и на восьмой станции она сходит.

---

дача

---

tre espressi fatti dalla cimbali, - dico io
poi dipingo un piccolo uomo senza faccia e senza nome che dice: vorrei andare a casa
io andare a casa non lo voglio
non confondere mai
(carissima rosalba)
l'insolito
con l'impossibile
dice geremia da geremei, geremia cuore d'oro, usuraio da agro pontino
quello che crede di aver veramente un cuore d'oro

e prima di dipingere coglio la prima mela, cioè lo coglio io. parliamo per la prima volta. non c'e nessuno, sabato mattina, fa caldo. fa caldo e il suono delle campane non si sente nell'aria calda. è il giorno di "puerto-rico jaco selecto". è mai stato in puerto-rico? ci andrebbe, se potesse? ma dove andrebbe? ma non lo chiedo, invece faccio quelle piccole domande: la mattina è buono o cattivo lei? la yoga fa lo stesso?
un'altro giorno del caffè e dei peshi, giovani e bianchi. i peshi degli occhi rotondi, delle bocche vuote. i peshi grandi e piccoli, quelli che sanno. non mangio niente. ma c'è una sensazione nuova: sono diventata un pesche, docile all'acqua. si sentono le voci. c'e ne una di rino gaetano. "la notte della festa è finita" - canta lui - "ma chi vivrà - vedrà". ho deciso di scrivere in italiano per non sbagliare, dire la verita è più facile, secondo me, quando si conosche soltanto qualche parola di una lingua straniera. qualche parola e due o tre regoli grammaticali.
infatti, a volte per dire la verità ci vuole, oltre che tre parole, una novità: la novità della lingua dimenticata.
ma anche in italiano la nascondo: e la verità diventa una mela o un peshe.
una mela o un peshe: ma questa cosa è capitata.


(amare e guardare - non è la stessa cosa)

---

привет, дневник
тц ритейл парк собирается праздновать день взятия бастилии
утром в подземном этаже кофебина, где терракотовая раковина, похожая на уличный бассейн, ольга медленно закалывает мне волосы на затылке. волосы тяжелые; глядя в зеркало, я опять думаю о разности лиц и это кажется вселенской несправедливостью: неодинаковость, несинхронность, пугающее разнообразие лиц; не надоедает.
в десять утра муж приходит к оле и останавливается в дверях, просто застывает, глядя на нее. стоит на пороге, мокрый от дождя. с банкой клубничного варенья, вот сварили на днях.
il mio ultimo pensiero
prima di dormire
è di lei
машинка машинка вот уже третий день ходит со мной на работу; сегодня мы съели на завтрак ложку финикового пудинга
мне понравилось
ей нет
она притворяется то меренгой с курагой, то фисташковой горкой. она выезжает навстречу некоторым гостям и гости ловят ее в раскрытую ладонь. она весит семьдесят девять грамм. некоторые другие гости узнают в ней свою большую машину. я советую им пить кофе с перцем, но не с черным, а с красным. они называют машинку машинку "мини-купер"; и они неправы. позавчера ее потеряли, пока она пряталась на витрине, среди тортиков; нашла дана и вернула со словами: "совсем заморозила ребенка".
утренний человек говорит: нет, яна, я, конечно, понимаю...
чтобы перейти на второй уровень нужно продать за месяц пятнадцать килограмм зерен и написать "работу на кофейную тему"
в понедельник приезжает силва
идет дождь и сил разговаривать нет
в кофейне никогда не наступит зима
я поняла, что такое гаджеты
львиный человек говорит: предпочитаю коллективное бессознательное.
львиный человек говорит (указывая на свой висок): и поэтому я перестал фотографировать и теперь собираю жемчужинки здесь.
львиный человек говорит: читал стругацких в глубоком детстве
львиный человек говорит: сделайте кофе, хочу выйти на улицу с молочным усами
мы делаем ему кофе: я и марина; он отхлебывает, отставляет чашку, встает и, улыбаясь нам молочными усами, выходит на улицу. машу ему рукой
la cimbali тоже сонная и вечно хочет пить
английская учительница как из романа приходит утром и приходит днем
а маша приходит в самый лучший полдневный час и сообщает, что попала под дождь дважды.
никого нет и я бросаю черный мусорный мешок у черного хода
на терассе лужи
у водосточной трубы стоит белое пластиковое корыто из-под мороженого; в корыте бротик выращивает зеленый лук
про террасу бротик говорит: дача мине здесь
садясь отдыхать, бротик говорит: садис, бароат, отдыхай
принося чистые вилки-ножики, бротик говорит: на, подарк тебе принес, нада?
держа в руках две синие тарелки, помахивает ими, как будто уши, и говорит: я - слон
потом мы с машей долго рассказываем друг другу разные вещи про иностранные языки за большим столом в самом дальнем углу
маша понимает, как это ужасно, когда мама приходит к тебе на работу и сидит, делая вид, что так и надо; она протягивает руку через стол и почти невесомо гладит по плечу одним пальцем
те, что с ноутбуком у окна, фотографируют со вспышкой, поставив фотоаппарат на маленькую треногу
от вспышки машинка машинка вздрагивает
идет дождь


из жизни машинки машинки:

---

у меня нет ни одного выходного в ближайшем будущем, дорогой дневник, и я уже не утверждаю, что в четыре часа утра мир прекрасен; как правило, он настолько же невыносим, насколько таинственен, и настолько же сыроват, насколько ясен. я превращаюсь в человека, который, просыпаясь, думает только о том, чтобы вновь вернуться в постель. прилечь, щекой о прохладную подушку, на стене круглым светляком прилепился ночник; со двора доносятся удары ног о футбольный мяч и сплошное неразборчивое пение. помещаешься под одеялом, как холм укрытый травой.
появляется сон.
снится: соседи ужинали по вечерам на балконах. одолжить вилки и ложки, если кому не хватало на гостей, перелезали через перила, шагали прямо по воздуху, как по лестнице, перебираясь с этажа на этаж. пятиэтажки стояли напротив, поэтому не очень затруднялись. а на сковородках в это время шкворчало. а отец собирал вещи: переехать подальше от своих друзей. ему не нравилось, когда они трое живут так близко, что можно поразить всез одним ударом; и семья поддерживала его в этом решении, тем более, что новый дом уже присмотрели.
в кофейне тем временем стали подавать гречку. гость ругает за нерасторопность:
- ... и это придает всему заведению подростковый характер.
- вы ограничены, как пуэрториканские рабочие.
- у вас нет никаких интересов, кроме профессиональных.
в его стакане три трубочки; и он отпивает из всех трех разом.
офелия в джинсах идет по улице, и ведет за собой гамлета, одетого в костюм жабы. в зеленый балахон с широкими японскими рукавами и большим капюшоном на золотых завязочках. они идут к месту представления, в кабак, куда нужно подниматься по лестнице; и не возьмусь говорить за офелию, но гамлет чувствует себя довольно неловко: почти ползет в своем костюме, призванном намекнуть о его сумасшествии. и это тогда, когда профессор смирнов брезгливо порицал дилетантизм при постановках "гамлета", как в провинции, так и в столице: совсем недавно, в тот сырой мартовский день, прогуливаясь по историческим местам города в меховой шапке.
они идут к месту представления, сворачивают с проспекта налево, но там, куда они идут, уже готовится покушение; и поэтому спектакль отменен. профессор смирнов стоит на другой стороне улицы; гамлет в костюме жабы, чувствуя на себе его взгляд, наклоняется к земле, подобрать колоду карт, которую заметил у обочины.

@темы: оранжад

---

они не ответили, они не ответили, но зато приехала сестра кристина - загорелая и в золотистых туфельках. завтра сестра кристина идет на выставку. мироздание несправедливо, брокколи зеленые, женя джинн кофебина в полосатом свитере. иди, говорит он, ты еще маленькая.

все пути из москвы будут перекрыты. - говорит рабочий, едущий на завод зил, своей соседке, ласково говорит, сладко и наставительно, - и будешь ты сидеть как слива в огороде. - на груди его серебряный крестик, улыбается.
потом, где-то в середине рабочего дня, мы сталкиваемся в подсобке, где джинн женя разговаривает с аллой;

- ты на чимбали, - говорит утром дана-джан
- за что? - говорю я. - за что? а кто на мардзокке?
- даночка, - отвечает дана.
- но ведь даночка менеджер. она же будет еще сидеть за компом, пусть она там сидит, а я буду на мардзокке.
но в это утро дана-джан непреклонна, то есть вообще; и поэтому я иду на чимбали, и она меня не подводит: молоко взбивается, кофейные таблетки не выпадают; все гости слушают о различиях этих двух машин и каждый раз я выкрикиваю:
- двойной эспрессо от la cimbali!
- ваш одинарный эспрессо элит от la marzocco!
вместо этого чимбали обожгла олю; оля вскрикнула очень страшно; весь день шел дождь.

я иду домой по пустырю, дорожки, залитые асфальтом, недействующий фонтан в середине дороги; оливковые тени, зеленые мусорные ящики на широких лапах
в пятницу в пятнадцать тридцать хирург ждет меня
я буду сложным случаем
и займу немало времени

дана говорит:
ну ты мужиик
ну чё ваще не алё да?
ну ты чудная
ну ты, глупое создание
не будешь улыбаться, уволю! да, делаешь тунца - и тоже улыбайся, чё тунец тоже рыба, ну-ка тунцу улыбайся давай.
сама ты дана тожерыба, - говорю я
улыбаюсь
потому что дана

---

поезд в пейзаже слева направо, на горизонте глыбы облаков идут друг за другом, подминая землю; строительный кран тянет в воздух каменную букву п, сложенную из трех частей. ученик охотника кладет ружье на траву обеими руками, на четвертый год вишневые деревья все-таки очнулись и принесли плоды. поезд это ускорение пейзажа, как стихотворение это ускорение мысли; тот, кто смотрит из окна тамбура, закуривает и вынимает из кармана часы на цепочке, чтобы узнать, сколько осталось до станции. важно хорошо начать, думает ирина, запрокидывая голову под струей горячей воды. мальчика, который провеивал зерно на току в конце сентября, взобрался наверх и упав, захлебнулся в зерне, вспоминали годами, долгими пустыми годами, нося пиво или квас в полиэтиленовых пакетах, завязанных на крепкие надежные узлы, а молоко наливая в красные бидоны (вместимость 1.5 л; крышку потеряли). прищуривая глаза, тот, кто сошел с поезда, выходит на вокзальную площадь, волоча длинные ноги и думает, ну и я здесь, я здесь, ищет трамвайную остановку, чтобы ехать дальше, хотя вряд ли ему нужно ехать дальше.

@темы: оранжад

---

действующие лица:
две героини, одетые в красное, в черное, в белое и бусы
жаба агата
синьор родари
синьор барикко
тетка в пальто
а также лица без речей:
тыквенный суп
банановый и вишневый кофе-шейки


итак, героини встречаются вечером, чтобы пойти в итальянскую библиотеку; и маша является не одна, но приводит с собой жабу агату. жаба агата это довольно крупная и трогательная жаба, все хотят познакомиться с ней: на берегу пруда, в итальянской библиотеке, в ожидании поезда; маша показывает жабе агате красивые снимки и жаба агата, разглядывая их, лежит на столе и молчит.

в прайм-стар, где впервые появляется как действующее лицо пусть и без речей овощной суп с тыквенными семечками, жаба агата отказывается от всего, мы сидим и смотрим из окна: за окном в аквариуме плывут люди, некоторые повязали флаги на плечи и затянули некрасивые узлы. у нас с машей одинаковые молескины в линейку, мы занимаемся итальянским и тут появляются zanzara, звенящие по ночам над ухом; i peshi, плавающие в венецианских каналах и приподнимающие цилиндры, поскольку прежде стать рыбами, они были людьми. научи нас говорить что-нибудь простое, - просят маша и жаба агата, между тем у меня платье в горошек.

сегодня в перерыв, оставив свою чашку, я надеваю ветровку поверх форменной футболки и, взяв рюкзак, иду через двор в букинистический. там моют пол и девочка одиннадцати лет в желтой майке бормочет, появляясь из-за моего левого плеча: паустовский в шести томах да я же умру щас от щастья. джинн женя ведет статистику: как по-разному женщины отхлебывают капуччино. и как они это делают? я не могу этого сказать тебе, я могу только в мужской компании, отвечает женя. но ты понаблюдай. в зале становится все светлее, машина la marzocco стоит на четырех лапах, к круглолицей гадалке, которая сделала кофебин местом приема, приходят одна женщина за другой: они пересаживаются от окна к окну и смотрят на кофейную гущу. мы решаем соревноваться:
давай сделаем кто быстрее
давай сделаем кто красивее
давай сделаем кто вкуснее
давай сделаем это по-тайски

в лите тем временем заочники киряют в одной из дальних и больших аудиторий, едят маслины и икру, произносят тосты, собираются в питербург. "шесть лет были вместе... этот институт полностью изменил нас... он открыл наши души... зоя михална, я сама мать, и я говорю, что вы наша мать тереза урааааа" и все подхватывают. я целую в щеку алхаса и ухожу, не пробыв и десяти минут.
из двух знаков: вопросительного и восклицательного: выбираю вопросительный.

---

теперь, теперь, когда из лита уходит профессор кривцун, занимавший наши умы долгими зимними днями, приходивший в растрепанной меховой шапке, воплощавшей в себе символ мирового культурного наследия, когда было совсем уж холодно, и в шлеме, который не постеснялся бы надеть налетавшей больше четырех тысяч часов летчик,
теперь, когда здания становятся белее, а ворота, ведущие на бульвар, по-прежнему стоят запертые
теперь, когда вон то облачко уже исчезло за домом
теперь, когда вам хочется подарка, который бы пригодился в хозяйстве

теперь я могу переписываться с с.к. в контакте.
я могу написать ему все что угодно: в нью-йорке, живущий нарасхват и наискосок, быстрый, он может ответить мне. я могу написать, как я писала в тринадцать лет во время ноябрьских школьных каникул: дорогой с.к., дождь, я еду в автобусе и; или я могу написать, как в школьном сочинении на неизвестную тему о небольшом человеке: дорогой с., вот я тут недавно прочла и вспомнила о тебе; как в том сочинении, которое читали в классе, когда я еще сидела за второй партой, а не за последней и которое с.к. тоже читал
потому что он был внутри
и ему все было видно

теперь же, когда все можно, я пишу: в нью-йорке. ну ничего себе. а адиля - она тоже там с вами?
и он отвечает: adilya don't here. zavisaet v atlantik-city.

потом еще: осенью экзамены и защита диплома; офисный человек с портфелем и пакетом, хромающий в спину солнцу, упавший на углу у третьяковской, в теплый вечер, когда кто-то passed away, а кто-то кидал зонтик из окна, он не мог идти, этот офисный человек, мы поднимали его втроем, и я держала его правую руку, и с трудом выдержала. мы усадили его на камень у дороги, где работали люди в оранжевых безрукавках, и он говорил: сейчассейчас; в розовой рубашке, волосы на лбу взмокли; и он ни разу не посмотрел на меня. он ни разу не посмотрел ни на кого из нас. сейчассейчас, говорил он. ни разу не подняв головы. потом еще:

во всем этом мало по-настоящему хорошего.
во всем этом мало по-настоящему хорошего.
во всем этом мало по-настоящему хорошего.

не осталось ни одного предмета, который можно было бы назвать по имени.
имена кончились.
ничего не осталось.

---

карандаш фабрики paul smith полосат. молоко взбивается в металлическом ковше, на котором ты держишь ладонь, коричневую от кофейной пыли, как у мавра, и гладкую. молоко делает такой звук как будто ворчит и ворочается, пока в нем бродит невидимый пар; потом молоко примиряется и становится глянцевым. потом молоко оказывается в чашке и остывает. если не знаешь, что тебе делать, и считаешь себя неприятной личностью, всегда можно двинуть в парк-пианино: и идти по меловым дорожкам, переступая через разбросанные камни и обломки мраморных статуй, и слушать замерших в воде пруда жаб, слушать замерших жаб, стоя в тени, и вдыхая аромат деревьев, живущих высоко в воздухе и глубоко в земле: мягкий золотистый горячий аромат.
у меня был день неудач и длинных очередей: вместо кофейной машины la marzocco по правое плечо, высокой, строгой и сияющей хромом, у меня оказалась по левое плечо машина la cimbali: широкая и странная; вы такая милая, говорила мне очередь, пока я рисовала кофейные узоры на молочной пене и сдерживалась, чтобы не заплакать, потому что la cimbali обожгла меня. а вы смотрели вчера? какой это был красивый, сыгранный, умный футбол! как же вы не видели! ну сделайте же мне кофе такого же уровня!
приходил старик омар с седыми бровями, длинными ореховыми глазами и клювом птицы вместо носа, омар бывает под старинным лепным потолком, а бывает и в кухонных подземельях, откуда по утрам к нам присылают вкусные, появившиеся ночью, сладкие и нежные вещи; он бывает и во французском консульстве, потому что ему надо; и я не подозреваю, откуда омар взялся; все заставляют его ждать, прежде чем сделать ему кофе-раф; и омар стоит в дверях, долго стоит в дверях, сутулый и небольшой, с серыми волосами, похожий на обнищавшего циркового артиста; я кладу три ложки сахара в его кофе и говорю на его "мне туда надо", которые превращаются в "не да до", потому что речь омара спутана, как волосы которые не расчесывали неделями, я говорю ему "удачи тебе, омар", и он протягивает свою когтистую руку, улыбаясь, слабо царапает меня по плечу.
и вместе с тем провалила экзамен по современной русской литературе, потому что совсем ничего не прочла; каталась на самокате среди полян и среди сосен; и держа в руке горсть кукурузных палочек смотрела на глыбы облаков, белых как молоко, как молоко, когда оно колышется в металическом ковше, который ты придерживаешь ладонью, стоя у подножия гудящей la cimbali; "много игры, но смысла маловато. есть способности, но сомневаюсь в серьезности намерений" - пишет в отзыве на вступительную работу петра кузнецова или кузнеца петрова мастер, и ставит мелкую подпись, чернила черные, буквы вытянули свои хвосты далеко. вместо одного года я буду учится два, в институте, который похож на пустое блюдце, и где никогда ничего не происходит больше для нас. ничего больше для нас, пора двигать отсюда.

@темы: оранжад

---

дорогой леонардо, все было гораздо серьезенее, а именно: я находился в одной из стадий исчезновения. видите ли, человек не может исчезнуть моментально и полностью, прежде он превращается в нечто отлично от себя по форме и по сути - например, в вальс, отдаленный звучащий чуть слышно вечерний вальс, то есть исчезает частично, а уж потом исчезает полностью.


саша соколов
"школа для дураков"

---

станция римская
станция площадь двенадцати цезарей
станция библиотека имени октавиана августа
станция золотоословская
станция нил левобережный
станция аравийская пустыня внимание будьте осторожны при выходе из вагона возможны песочные заносы

@темы: пирожкова

---

абрикосы срывают с деревьев зелеными и кладут в ящик
в кофейной ягоде два зерна
в индии начинается сезон, когда дуют муссоны
в шесть утра все необыкновенно
влажный асфальт, цветущий шиповник, тонкое электрическое гудение фонарей. звук автобуса угасает у нашего поворота, он огибает клумбу, он еще не выключил фары, он пуст. все, что ждет меня летом. рассветы, которые превращают наш дом над деревьями, в сияющий сахарный отель, куда тянет приехать низачем; сосны, тополя и рябина напротив автобусной остановки; тихая пятницкая, выходящая устьем на набережную, зеленая барочная церковка напротив кофейни: в восемь, когда мы открываемся, там всегда звонят.
я прохожу мимо сахарного столика, затянутая в черный фартук
и поворачиваю латунный рычажок замка.
первые гости впускают звук дождя и колокольной меди.
укладывая на тарелку растрепанный кусок торта или заливая взбитую пену в капуччино, я спрашиваю их: вы слышите?
только самых первых, самых утренних.
и никаких уехать, и никаких трамваев в одессе, и никаких акаций и скользких персиковых шкурок, и никаких тебе дач, и никаких просоленных волос;
и никаких лодок с облупившейся краской и старым мотором; никаких до буйка и вперед; никаких душевых трубок и фантастических сумок на барахолках, никаких галечных пляжей и голодных ночей
все это остается воображением: трамвайные столбы, чернильный очерк трав на звездном небе, слабый отблеск рельса. и все эти сады - туи и розы и вьющиеся, затягивающие веранды бигнонии с алыми цветками, которых погибают пчелы. прогретые деревянные ступеньки и кошки, лакающие пролитое молоко.
вместо трамваев я сажусь в автобус в шесть-четырнадцать
и долго еду по проспектам и мостам с сонными смуглыми людьми
все они выходят на остановке "вторая проходная"
и когда часы над второй проходной показывают шесть-тридцать-шесть
они все входят на завод зил
и кто-то держится за руки.
в пустом автобусе я проезжаю еще немного и тоже выхожу; спускаюсь в метро, поднимаюсь из метро; и в восемь открываю дверь и ко мне приходят приятельски настроенный дэн, трое итальянцев, которым так невыносимо легко говорить на этом языке, и телевидение, для которого приходится четырежды подавать стакан с кофеиновой колой в нужный момент и несколько раз забивать кофейную таблетку
очень аккуратно и бережно
чтобы не ткнуть локтем в серый котовый живот нависшего над самым плечом оператора
с рыжей рыжей рыжей бородой
и очень большого.

@темы: оранжад

---

дорогой дневник
пока ты плавал без меня случилось много всего
к примеру, у меня был день рождения
и мне подарили (помимо фиолетового самокааата и бутылки ягодного сока) зеленую тетрадочку
с вот таким содержимым:

и мы действительно только и делаем, что говорим о нем

@темы: but isn't it carminative

---

привет дневник
теперь я пишу тебе не как полупустой кудрявый человек,
а как полупустой кудрявый человек, который имеет право сказать я устал
потому что он целый день работал в кофебине на тверской, одной из самых прекрасных кофеен в москве
и, возможно, в таком духе он продолжит целое лето и потом еще в следующей главе
этот человек уже может приготовить вам эспрессо и еще кое-что
и в этом ему помогает прекрасная обжигающая кофемашина la marzocco

ну вот, остальные новости завтра из читального зала
а теперь мы с машей пирожковой едем на самокате в общагу
чао

@темы: оранжад

---

у меня ни разу не возникало желания украсть книгу из библиотеки

@темы: оранжад

---

на улице темно, темно. валится ветер, розовый месяц наливается белизной. в этой комнате слишком холодно, чтобы оставаться. в этом городе как в иностранном фильме без перевода. вместо закладок в книге о любви - сребристо-ржавые листья олив.
как вы поживаете?
поживайте, пожалуйста, хорошо.

во сне он любил войну и широкие подоконники.
хочется уехать в одессу.

---

сегодня ночью я слышала стихотворение на английском языке, заглядывая в окна библиотеки, устроенной в старом закопченном фабричном здании из кирпича. вот что из этого стихотворения (оно было длинное) я помню:

- blip. blop. blup. blap. blop.