лето по полной: черешня на обед и черешня на ужин и на завтрак цветочная пыльца. заходили свидетели иеговы, искали машу. в это лето папе так и не удалось заставить меня подстричься.
да, я очень ясно помню один летний день, сказал папа. мы переправились за белую на чьей-то лодке. у нас были луки и стрелы. мы бродили по забельским просторам. как дикие. я очень хотел подстрелить какую-нибудь птицу. и вот несколько ворон летели очень низко. я бежал за ними, вкладывал стрелу в лук, натягивал его и стрелял. я помню то ощущение. ветер в ушах, огромное синее небо, солнце где-то сбоку. черные тени от птиц. свист ветра и стрелы. удар тетевы о кисть руки. не помню, кто был со мной, как мы возвращались, как плыли через белую. помню только бег и азарт. сожаление и радость, что не попал в птицу. это было давно. в семьдесят пятом, шестом, вот ты спрашиваешь. точно не помню.
в четверг у дживса будет день рождения, на финском мы сидим друг напротив друга и когда доходим до темы "где я живу - улица", то дважды повторяем друг за другом
mina asun efremovinkadulla
mina asun efremovinkadulla
я живу на улице ефремова
два раза, каждый за себя.
и кроме того, я расписалась в большой залистанной книге в том, что получила диплом бакалавра
и правда, получила диплом бакалавра
так что можно, в общем, бросать институт, если бы не туве янссон и никольская
бросать институт и куда-нибудь сваливать; с палаткой или на колесах, представь себе, у котелка алюминиевая ручка, так, что не обжигает, и запас гречки на неделю, и долгая финская виза, если что, и в каждой стране где-то есть такая точка, где можно остановиться, а там посмотрим. в четверг я выхожу во вторую смену, до закрытия, до полуночи
канадский чувак benoit laurin сказал, что его russian trip is over, он несколько дней подряд заходил и часами разговаривал со всеми, особенно с кириллом, который не знает английского. мы стояли за стойкой, а он еще читал газетки напротив. он оставил нам свой диск и вот теперь я села на пол, потому что опять двенадцать часов, и слушаю его музыку, а завтра утром он улетает. там гитара и труба, он поет на французском и вся музыка кажется мне немного бессмысленной, как будто это ресторан на первом этаже трехзвездочного отеля и его наняли развлекать отдыхающих, все в каких-то платках и шортах, босоногие, в отпуске, шведский стол и три дежурных блюда, в углу синтезатор и высокий табурет и по полу вьются шнуры микрофонов, панорамные окна, первая линия, видно море, и все тихонечко ловят эту необязательную музыкальную волну, которая просто накрыла собой тишину, всем интересно, но не слишком; и ужин не затягивается. поэтому хорошо, что он уезжает и мне не придется ему этого говорить; хорошо, что все заканчивается; хорошо, что закончив вообще все-все закрытие в кофейне, я прокрадываюсь на цыпочках - потому что пол мокрый - за стойку, беру салфетку и пишу кирилл - доброе - утро, кириллу, который придет через несколько часов, ровно в семь утра, чтобы начать новый день
то есть на нем большая ответственность
очень преочень
и оставляю ее на видном месте, чтобы он мог сразу ее увидеть
еще я вдруг поняла, что совсем не обязательно слушать музыку, которая не нравится мне и про которую хорошо сочинять все эти картинки про первую линию, море, бла-бла
и теперь везде тихо.
вот так