ты даешь о себе знать.
оставляя недопитую чашку на столике в кафе. непроизвольно загибая уголок в раскрытой книге, которую не собираешься покупать. нетерпеливо постукивая ногой в ожидании зеленого, ногой в ботинке, к которому прилипает жевачка. ты оставляешь свой трогательный беззащитный след, по которому тебя никогда не найти. как слабая влажная улитка.
люба говорит: - божечка миленький, а как времечко-то летит.
она рыжая, как осенняя лисица, и кутается в шубу. она натягивает на свои тонкие ноги морщинистые, теплые сапоги и пускается в путь. мне кажется, последние пятнадцать лет она так занята, что просто не успевает стареть. у нее нет для этого времени. ее дочери растут, а вместе с ее дочерьми расту я, я тоже ее третья дочь. я всегда была умная, а когда они дразнили меня летом, то она утешала. мне четыре года, я пропалываю свекольные грядки, а она говорит: - к черту, называй меня люба.
дом из бревен, обшит досками и выкрашен краской. бабушка зовет нас издалека, ее зеленое платье сияет на солнце. на летней кухне она намазывает нам варенье на бутерброды и шмели жужжат.
теперь на летней кухне сухие листья. круглый белый стол с вяло опущенными закрылками и ногами, как у рояля. и у этих ног склонились к листьям пыльные фарфоровые девушки с кувшинами, набирающие воду. в гараже остовы пружинных кроватей, велосипеды с проколотыми шинами, кипы журналов для топки, автомобильная дверь. это тут живет Люба, в этом доме. стены в бане закоптелые, а маленькое, совсем маленькое окошко выходит в сад. яблони в снегу, лодка в снегу, вишни в снегу. я осторожно утаптываю тропу и спускаюсь к бассейну. снег на дне бассейна. на кухне я варю какао в большой эмалированной кастрюле, помешиваю его ложкой. на снегу совсем акварельные голубые тени. умывальник в саду замшелый и тоже в снегу. тополя бледно-золотистого цвета и раскачиваются. на веревках висит обледенелое белье, а с яблонь срезаны самые верхние ветки, чтоб не кружило голову.
а своего кота она называет хуан-карлос.
я была дома
в шесть утра мы сидели за большим черным столом и пили абсент. папа говорил, что ему грустно. мама ничего не ела. серебристый самолет принес меня к ним, в синеватые сумерки, белые рощи. самолет этот не был полупустым. я долго сидела на табурете в зале ожидания и пила кофе, гудели кондиционеры. другие люди тоже сидели и ждали, чтобы самолеты подняли их ввысь. уезжать на три дня совершенно нелепо. сон исключается. возвращение неправдоподобно. посадка уже началась.