теперь, теперь, когда из лита уходит профессор кривцун, занимавший наши умы долгими зимними днями, приходивший в растрепанной меховой шапке, воплощавшей в себе символ мирового культурного наследия, когда было совсем уж холодно, и в шлеме, который не постеснялся бы надеть налетавшей больше четырех тысяч часов летчик,
теперь, когда здания становятся белее, а ворота, ведущие на бульвар, по-прежнему стоят запертые
теперь, когда вон то облачко уже исчезло за домом
теперь, когда вам хочется подарка, который бы пригодился в хозяйстве
теперь я могу переписываться с с.к. в контакте.
я могу написать ему все что угодно: в нью-йорке, живущий нарасхват и наискосок, быстрый, он может ответить мне. я могу написать, как я писала в тринадцать лет во время ноябрьских школьных каникул: дорогой с.к., дождь, я еду в автобусе и; или я могу написать, как в школьном сочинении на неизвестную тему о небольшом человеке: дорогой с., вот я тут недавно прочла и вспомнила о тебе; как в том сочинении, которое читали в классе, когда я еще сидела за второй партой, а не за последней и которое с.к. тоже читал
потому что он был внутри
и ему все было видно
теперь же, когда все можно, я пишу: в нью-йорке. ну ничего себе. а адиля - она тоже там с вами?
и он отвечает: adilya don't here. zavisaet v atlantik-city.
потом еще: осенью экзамены и защита диплома; офисный человек с портфелем и пакетом, хромающий в спину солнцу, упавший на углу у третьяковской, в теплый вечер, когда кто-то passed away, а кто-то кидал зонтик из окна, он не мог идти, этот офисный человек, мы поднимали его втроем, и я держала его правую руку, и с трудом выдержала. мы усадили его на камень у дороги, где работали люди в оранжевых безрукавках, и он говорил: сейчассейчас; в розовой рубашке, волосы на лбу взмокли; и он ни разу не посмотрел на меня. он ни разу не посмотрел ни на кого из нас. сейчассейчас, говорил он. ни разу не подняв головы. потом еще:
во всем этом мало по-настоящему хорошего.
во всем этом мало по-настоящему хорошего.
во всем этом мало по-настоящему хорошего.
не осталось ни одного предмета, который можно было бы назвать по имени.
имена кончились.
ничего не осталось.