карандаш фабрики paul smith полосат. молоко взбивается в металлическом ковше, на котором ты держишь ладонь, коричневую от кофейной пыли, как у мавра, и гладкую. молоко делает такой звук как будто ворчит и ворочается, пока в нем бродит невидимый пар; потом молоко примиряется и становится глянцевым. потом молоко оказывается в чашке и остывает. если не знаешь, что тебе делать, и считаешь себя неприятной личностью, всегда можно двинуть в парк-пианино: и идти по меловым дорожкам, переступая через разбросанные камни и обломки мраморных статуй, и слушать замерших в воде пруда жаб, слушать замерших жаб, стоя в тени, и вдыхая аромат деревьев, живущих высоко в воздухе и глубоко в земле: мягкий золотистый горячий аромат.
у меня был день неудач и длинных очередей: вместо кофейной машины la marzocco по правое плечо, высокой, строгой и сияющей хромом, у меня оказалась по левое плечо машина la cimbali: широкая и странная; вы такая милая, говорила мне очередь, пока я рисовала кофейные узоры на молочной пене и сдерживалась, чтобы не заплакать, потому что la cimbali обожгла меня. а вы смотрели вчера? какой это был красивый, сыгранный, умный футбол! как же вы не видели! ну сделайте же мне кофе такого же уровня!
приходил старик омар с седыми бровями, длинными ореховыми глазами и клювом птицы вместо носа, омар бывает под старинным лепным потолком, а бывает и в кухонных подземельях, откуда по утрам к нам присылают вкусные, появившиеся ночью, сладкие и нежные вещи; он бывает и во французском консульстве, потому что ему надо; и я не подозреваю, откуда омар взялся; все заставляют его ждать, прежде чем сделать ему кофе-раф; и омар стоит в дверях, долго стоит в дверях, сутулый и небольшой, с серыми волосами, похожий на обнищавшего циркового артиста; я кладу три ложки сахара в его кофе и говорю на его "мне туда надо", которые превращаются в "не да до", потому что речь омара спутана, как волосы которые не расчесывали неделями, я говорю ему "удачи тебе, омар", и он протягивает свою когтистую руку, улыбаясь, слабо царапает меня по плечу.
и вместе с тем провалила экзамен по современной русской литературе, потому что совсем ничего не прочла; каталась на самокате среди полян и среди сосен; и держа в руке горсть кукурузных палочек смотрела на глыбы облаков, белых как молоко, как молоко, когда оно колышется в металическом ковше, который ты придерживаешь ладонью, стоя у подножия гудящей la cimbali; "много игры, но смысла маловато. есть способности, но сомневаюсь в серьезности намерений" - пишет в отзыве на вступительную работу петра кузнецова или кузнеца петрова мастер, и ставит мелкую подпись, чернила черные, буквы вытянули свои хвосты далеко. вместо одного года я буду учится два, в институте, который похож на пустое блюдце, и где никогда ничего не происходит больше для нас. ничего больше для нас, пора двигать отсюда.