В конце июня настало время, когда нам пришлось уволить Борко. Но на самом деле для меня эта ситуация - не про Борислава; происходящее - о моём действии, о моей свободе, обо мне.
В Барселоне Нина говорит: - Ты готова? Пойдём поработаем.
И мы поднимаемся на террасу, где её зимний сад, сауна, кофемашина и диван, на котором можно расслабиться. За большими раскрытыми окнами сумерки поднимаются из долины, на самом её дне горят дорожные знаки барселонского шоссе и время от времени слышна электричка.
Я впервые оказываюсь один на один с такой сильной женщиной, которая видит меня насквозь; ничего ко мне не испытывает; не имеет никаких причин жалеть меня и говорить неправду; но может действительно помочь.
Она может помочь мне проснуться. Она первая говорит - Ты спишь. Уже очень долгое время ты - спишь.
Саша говорит: - Почему ты так напряжена и испугана? Почему ты уверена, что люди отнесутся к тебе плохо?
Она спрашивает: - Ну, с чего начнём?
Я много думала о том, что происходит со мной, поэтому мне приблизительно понятно, с чего нужно начинать.
Я не чувствую себя живой уже очень давно.
Я уже очень давно не чувствую себя собой.
Это понимание возвращается ко мне иногда, когда я танцую; но этой энергии не достаточно. Я не могу собрать её - когда я перестаю танцевать, она уходит.
День за днём я чувствую себя бессильной и исчерпанной, истощённой. Правильные действия - есть, мы выбираем место для жизни, которое не отнимало бы у нас силы, уезжаем из мегаполиса, строим работу, которая приносит радость и даёт почувствовать себя свободными, живём у моря, но внутри ничего не меняется. То же состояние, как и в Москве. Пять лет назад. То же состояние, как и в Уфе. Десять лет назад. Я чувствую себя беспомощным испуганным ребёнком, я чувствую необходимость защиты, постоянную усталость. Мне трудно решиться на что бы то ни было, я не вижу моря, мимо которого хожу каждый день. И ничего не меняется.
Перед началом 2014 года я много ходила: я выходила на просёлочную дорогу и просто шла, одна, молча, натянув поглубже шерстяную шапку из Даларны, глядя на землю, на поля с пожухлой травой или на большое холодное озеро. Нужно было вернуться к началу вечернего класса, поэтому я никогда не уходила очень далеко. Снега в тот декабрь не было и мы встречали новый год в кромешной темноте. Я проходила Эккебаккен, конюшни, левады и углублялась в лес. Я просто шла и смотрела на сосны, валежник и мягкий мох, на закрытые покинутые домики в чаще и на большие, ухоженные фермы, откуда на меня лаяли собаки. Я останавливалась, чтобы послушать шум ручья. Я ни о чем не думала во время этих прогулок. Это получалось очень естественно.
Каждый день около полудня мы практиковали йога-нидру. Мы ложились ногами к югу, головой к северу, вытягивали позвоночник и как следует укрывались. Ведущие выключали свет, шторы на окнах были закрыты. Перед началом практики нужно было загадать желание. Или создать намерение, можно и так сказать. Сделать как будто оттиск этого желания в своём подсознании, запечатлеть его и потом уже забыть, больше не думать о нём. Но оттиск останется и он будет работать.
Я долго думала, чего я хочу. Материальные вещи сразу отпали. Заветные желания не бывают про машину, красивое платье или палатку.
Я подумала, что хочу быть счастливой. Для этого надо было согласиться с тем, что прежде я счастливой не была; это было неприятно, я сопротивлялась, но потом согласилась.
Я подумала, что хочу, чтобы меня любили. Для этого надо было согласиться с тем, что прежде меня не очень любили; это было неприятно и вызывало много вопросов, я сопротивлялась, но потом согласилась. Я не раз хотела сама разорвать отношения, всё закончить, искать (что? что ты будешь искать?) в другом месте. Иногда я думала, что окончание отношений вернёт мне свободу, избавит от скованности. Но это тоже было не про заветные желания, это была просто беспомощная мечта о волшебнике, который придёт и всё изменит. Это опять исключало мою внутреннюю работу, моё действие, мою ответственность, меня. Можно было бесконечно менять обстоятельства и города, но я уже пробовала это, и это не работало, нужно было изменить что-то внутри.
Я подумала потом, что хочу стать живой. День за днём проходит, я ложусь спать усталая и разочарованная, а потом всё повторяется.
Конечно, со стороны этого не видно.
Моя жизнь может казаться весёлым развлечением: море, собственное кафе, созданное с нуля, загар, тёплый климат, запах Средиземноморья, любимый человек, активные, уверенные в себе родители, но что-то не позволяет мне участвовать во всём этом. Я волоку за собой своё бессилие, и всё, что впереди, вызывает у меня только страх. Но ведь так не может продолжаться вечно, подумала я. Когда-то это должно закончится, что-то должно измениться. И это было уже ближе.
Я подумала потом об огне, о сиянии. Я вспомнила тех людей, которые восхищают меня. Я подумала, что хочу стать такой живой, чтобы светиться от переполняющей меня любви. Я не хочу ждать, я не хочу просить и получать, я хочу быть, я хочу сама делиться с другими тем, что иногда чувствую, но что всегда гасло под напором других людей, обстоятельств, обязательств, чужих ожиданий.
Я подумала, что хочу стать женщиной.
Я подумала, что хочу стать собой.И это было заветное желание, и это было одно желание, а не два разных.
Я лежала в темноте под тёплым шерстяным одеялом в комнате, где также лежали и думали о своих желаниях и о своей жизни ещё тридцать два или тридцать три человека. Я не знаю, чего они хотели. Я точно знаю, чего хотела я.
А понять, чего ты хочешь, - не так уж и мало.
Это намерение существовало внутри целый год. Я начала вспоминать. Я попыталась вспомнить: когда мне стало тяжело и неинтересно? Когда мне стало страшно? Когда это началось? Сначала я подумала: пять лет назад, когда мы встретились с Владо и я успокоилась, т.е. переложила на мужчину заботу о себе, принятие решений и ответственность, отдала свободу в обмен на безопасность. Но это не так. Подобная картина даёт мне повод обвинить его в чём-то и взвалить ответственность за те или иные шаги на него одного, но - мы всё делали вместе, и - я не жила и до встречи с ним.
Потом я подумала - пятнадцать лет назад, когда я перестала танцевать, предала то, что действительно любила, для того, чтобы стать удобной и хорошей для родителей, чтобы не чувствовать себя отвергнутой ими, потому что не могла больше выдерживать постоянного домашнего противостояния, идти домой как на войну. Но всё не так просто, не так однозначно и не так очевидно; и я думаю, мне придётся вспомнить, увидеть и записать ещё множество историй.
Когда мне перестало быть хорошо просто от того, что я есть? Когда я перестала понимать, как нужно говорить, смеяться, хотеть, когда я стала бояться внимания и захотела быть невидимой, для мужчин и для женщин, когда я сама отказалась от того, что мне так нужно?
И - что это?
Потом прошёл год. Я получила много подсказок, это намерение как-то существовало внутри, что-то даже стало получаться. Я вспомнила, что я люблю; я вспомнила, что значит вообще - иметь какие-либо желания, говорить о себе без чувства вины, просить о помощи, расслабляться, я начала одеваться, опять начала читать, испытывать интерес к людям, смогла смотреть в глаза детям, но это были вспышки и периоды. Где-то в самой основе ничего не менялось. Мне было трудно решаться. И на физическом уровне ничего не менялось. Тело может говорить, и оно по-прежнему говорило, что у него проблемы: врачи говорили - детка, у вас столько всего не в порядке, вам надо изменить питание; а я точно знала, что проблема не в том, что я ем, а чего нет.
В то июньское воскресенье я сделала то, что посоветовала мне Н. в Барселоне.
Я попросила - то, не знаю что.
Я сказала, что я была не права.
Я сказала - пожалуйста.
Я была одна, на крыше, совершенно спокойна, собрана и расслаблена одновременно, внутренний диалог приостановился и я смогла сконцентрироваться на том, что происходит.
- Ты увидишь изменения на физическом уровне в течении следующих семи дней, - сказала Н.
В среду вышла эта ситуация с Борко, в субботу мы расстались с ним и он вернул ключи.
Я знала, что мы не решились бы на это, если бы я не накричала на него, если бы я продолжала как и раньше быть жертвой, терпеть неудобство, искать компромисс.
Я поняла, что ко мне вернулась какая-то сила. Какая-то пока непонятная, но настоящая.
И что теперь всё будет не так, как раньше.
Вот об этом был мой год.