это все останется просто железной тоской между нами
фразы, которые я выучила специально
специально, чтобы никогда их не говорить
minulla on ikävä sinua
ajattelen sinua joka uni
потом это раскаленное, это горячее, это схватит нас и швырнет в море, где мы исчезнем, как будто вернулись туда куда надо, сделались неотъемлемой частью ландшафта
и больше не надо никогда убегать.
но пока я одна в москве, я перехожу через мост и холод становится моим союзником, я смотрю вперед, пытаясь быть ну хотя бы в половину такой же сильной
ну хотя бы вполовину

---

Знакомство года: весь кофебин: кирилл, назар, настя, лена

Блюдо года: тыквенные печеньки с медом, просто брокколи, первый вкус дыни, когда перед этим голодаешь три дня насухо, совершенно без воды, нельзя даже зубы почистить. и кускус и овощи на газовой горелке, среди карликовых берез где-то на вершине ноорвегии, шум ручья, комары, дым, промокшие ноги, можжевельник и камень под тонким слоем мха. черничный пирог из ягод, которых нам насыпала merja, мы подвезли ее недалеко от границы с россией, она собирала чернику в лесу, на попутках возвращалась домой, каждый день встает в пять, водит пассажирский автобус, по-английски ни слова, пальцы от черники темные, были совсем темные.

Напиток года: сначала кофе, потом травяной чай, потом, ближе к зиме, ослепительный золотистый глёгг на кухнях финляндии с юга до севера.

Ощущение года: не знаю. недавно инга написала одну очень хорошую фразу.
Я БУДУ ТАНЦЕВАТЬ

Экстрим года: ну, можно придумать, что я ночевала в лесу среди сосен, первый раз в лесу ночью, что пекла рыбу на костре во дворе маленького, заброшенного санатория под переславлем-залесским, настолько заброшенного, как будто это зона, и все простые предметы, которые валяются вокруг - валежник, стул, зубная щетка, сандалия, двухлитровая пластмассовая бутылка, дверная ручка, имеют какое-то другое значение. или еще как мы прихали в симеиз и голодали, целый день шли по просторному лесу к ледяному источнику и прыгали туда, потому что очень хотелось пить, бесконечно хотелось пить. это все мало соотносится со словом экстрим, но хорошо соотносится со словом приключение, со словом внезапное приключение.

Интерес года: финский язык, лапландия и как там жить, вещи своими руками, как научить итальянскому, кофе и что с ним делать дальше.

Язык года: где-то в июне мы начали учить финский язык, и это оказалось круто.

Сбывшееся желание года: северные олени (видела, трогала, рисовала)

Несбывшееся желание года: что-то так и не закончила универ, и не бросила тоже; все тянется, ничего окончательного.


Подарок года: по-моему, я больше делала подарков, чем получала
зато получила я велосипед

Город года: больше всего было москвы, все остальное было не город, а перемещение. в каждый переезд, от заправки до заправки, если не спала, я отмечала дом, в котором было бы круто остаться, и пока мы удалялись от него, можно было до мелочей вообразить свою другую состоявшуюся жизнь.

Место года: мастерская на фрунзенской, где нет отопления, стульев, дивана, телевизора, можно курить кальян посреди большого ковра. можно даже на лыжах покататься, так просторно, а в коридоре висело на вешалке огромное синее платье. теперь там ремонт, я сплю среди коробок в синем спальном мешке и хожу прямо в ботинках; все розетки вынуты, некуда включить ноутбук, но когда все закончится, то это будет самое лучшее место в мск.

Поездка года: неделя в лапландии в самом начале, новый год был пять минут назад, мы шли к озеру мимо домов, где в окнах шли вечеринки и люди без конца танцевали, потом все осталось позади, справа была пристань и темный трактор для уборки снега, мы спустились на лед и прошли чуть дальше чувства безопасности, и везде было очень темно.

Персональное событие года:
я узнала, почему по-фински северное сияние называется revontulet (лисьи огни)
почему арктика называется арктика, а антарктика - антарктика
начала водить машину, плавать где только можно в любое время года и вообще был первый финский коммуникативный акт
(можно мне кофе? - да. - а можно еще меда? - пожалуйста. - сколько стоит клубника? - три евро. - это финская? - да.)

Исполнитель года: Devendra Banhart, Värttinä, тот чувак, который написал музыку к Into the Wild
Песня года: Inaniel
Концерт года: ни одного за год

Настроение года: давай куда-нибудь уедем

Вещь года: велосипед
он стоит на третьем этаже в подъезде, летом мы ездили по фрунзенской набережной, до лужников, возвращались через новодевичий, или еще можно было приехать в полночь к метро и встретить в. с работы, или еще было круто возвращаться поздно ночью из арбатского старбакса, автобус обгоняет вплотную слева, а во дворе долго качаешься на качелях, слишком долго, и это было самое хорошее время тех дней, которые сами по себе были не самыми лучшими на свете.

Погода года: я думаю, минус тридцать, когда в трубах замерзает вода, встаешь каждые три часа заводить машину, а утром и ночью вместо душа выбегаешь наружу в полотенце и бросаешься в снег, как пловец летящий в воду бассейна, переворачиваешься на спину, схватываешь большую медведицу, орион, и все, потом больше ничего не страшно.

Цвет года: зеленый побольше зеленого

Книга года: "полубрат" - ларс соби кристенсен
"ангел зимней войны" - рой андерссон
"остров в море" - анника тор, и потом все другие книги про этих девочек в швеции, которые вышли и которые еще не вышли.
антонио менегетти


Одежда года: желтые кроки, джинсы спадают, зимняя шапка с ушами, огромные перчатки цвета полярного неба на рассвете.

Кафе года: наверное, кофебин на новокузнецкой. больше времени я нигде не проводила, а когда уволилась, то ходила от столика к столику и со всеми прощалась, потому что они все так много значили, пока мне приходилось по девять часов стоять за стойкой: и в. с кроликом лаппа и удивительной, немного потусторонней женой, и ирена с коллегой, которые все время сидели напротив, так что мы вечно Перееглядывались, и безымянные люди в костюмчиках, которые всегда становились в мою очередь, и учительница иврита, и брат и сестра, которые приезжали только по субботам, и алена, и борис, который говорил со мной по-немецки, и все эти миллионженщин, которые так боялись поправиться и с непременными сетованиям брали что-нибудь Самое сладкое, и все другие, которых я не знаю по имени, но они действительно значили много.

Фильм года: любовники полярного круга, into the wild, ной белая ворона

Фраза года: be the change you wish to see in the world

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

(я хочу сохранить для себя это ингино)

я помню голоса из запотевших кафе, из окон, залитых дождем по горло
изнутри они галдели и кофейный пар и выдохи и дым
я помню, когда дождь лил бесконечно из книг, прочитанных мною
я помню одуряющую жару и лица уснувших в тени детей
и светлые ногти и черные руки и линии изгиба стоп - черное и белое
я помню свое тело, свои глаза, и как обычно, тысячи городов
и такие метания, которые превращают бесполезное в полезное
они вижимают цель из ничего
и запах коротких волос и тянущее чувство где-то в животе
когда стремишься занять руки любой мелочью
и куришь и вертишь ключи, карандаши, брелки
стучишь копеечкой по столу
чтобы не молчать
чтобы не думать
потому что неизвестность пришла к тебе
потому что ты вдруг вырастаешь и нужно решать

***
собирается зима, над электрической линией зима, трамваи выходят на рельсы и светят в тумане. я уже давно не чувствую себя никакой. у меня есть четыре часа на сон; больше нет. если я напишу заявление завтра, в понедельник, то следующие две недели будут последними. если я напишу заявление, вернувшись из уфы, то к новому году все закончится. наступает зима. пустое одиночество белых дней. стоя рядом с мардзоккой, выхватываешь финские кадры, которых нет ни на одной пленке. я никогда ничего не забуду. передвижения, долгие гласные, какао, монетка за стакан кофе, скрип снега, скинуть ботинки в машине, быть таким же мягким, как снег, как снежное чувство, как плечо белого медведя и смотреть огни адвентских звезд в окнах, считать, кто увидит больше до следующей заправки. я хочу проживать эту жизнь; я не хочу ждать, пока закончится моя смена. у меня очень болит спина. с этим нужно что-то сделать. нужно что-то сделать.

---

---

если вкратце, я представляю себе это альтернативное будущее, будущее, где никто не любит зиму, после окончания универа я сижу в уфе и не знаю, что делать, читаю читаю, думаю о театре
как будто по-прежнему люблю театр, люблю не могу жить
хотя все эти увлечения
просто потребность любить и сделать необходимым какую-то часть мира
сделать ее своей и укрыться этим обладанием, доскональным знанием от равнодушия. мне кажется, что это пространство равнодушия все расширяется.
ноябрь, мы отпраздновали хэллоуин
леша работал тридцать первого последний день и после работы, взяв с собой настю, отправился к мусорным контейнерам на заднем дворе и торжественно выбросил ботинки и джинсы, рабочую форму
настя была в красном парике, леша был в полосатых пижамных штанах и зеленых вязаных тапках
в этот день утром я сходила в ароматный мир напротив, купила две бутылки дешевого виски
выглядела странно: в черном фартуке, в белом боа из перьев и с пластмассовым трезубцем
весь день мы жгли виски в бокалах, за окном падал снег и я, пока он падал, чувствовала, как становится все спокойнее. все равно никакого альтернативного будущего не будет
можно думать о нем, сколько угодно
все так, как есть

---

и минус два, и снег, и подожженный виски в бокале
утром я иду в "ароматный мир" напротив, прямо в черном фартуке и в белом боа варьете из перьев, в руке сжимая пластмассовый золотистый трезубец, я говорю - дешевый виски, и покупаю две бутылки
перебегаю дорогу, светит солнце и падает снег
весь день мы поджигаем, когда готовим для кого-нибудь айриш-кофе
леша в полосатых пижамных штанах и домашних зеленых тапочках
оля нарисовала паутину на лице и все время скрывается где-то в подсобке, чтобы что-нибудь выпить
часы остановились в три минуты первого, еще вчера
я заснула в кресле с учебником теории языка, а потом пришел кирилл и у него из спины прямо торчал нож
а маша написала мне текст про собаку и коня
они в париже, в музее помпиду
конь, тебе нравится искусство?
да, мне нравится искусство
(такой диалог происходит у них перед одной неопределенной картиной)
и еще - у них есть камера и самокат
все это, конечно, ничего мне не объясняет.
что я хочу, чтобы мне объяснили? какой из фактов поставит все на свои места?
вы выглядите так, как будто не спали месяцами говорит т.е. уже после лекции, сделав мне основательный выговор, и ели - периодически.
включайтесь.

включайтесь
нужен всего один щелчок

---

я понимаю, бесполезно ждать, что т.е. пришлет мне эти две контрольные и значит вечер пропадает зря.
утром иду и дождя нет, но идти хочется все меньше и меньше, совсем не хочется; стою у витрины, пока маши еще нет, и разглядываю полутемный зал, украшенный гирляндами, на стекле приклеена огромная, вырезанная из черного полиэтилена, зубастая тыква
в конце я заглядываю в табель,на другой стороне его плюсы и минусы за каждый рабочий день: "была в образе" - пишет маша в сегодняшние плюсы; я снимаю красные рожки и красные перья, забираю коричневый пакет и фиолетовый цветок, который подарил мне музыкант с гитарой, он же зовет "на блины" и я говорю нет, нет, в моем ежедневнике нет свободных строчек, у меня нет ежедневника, я не иду на финский, чтобы написать две контрольные к понедельнику, но т.е. их так и не присылает
во вторник мы идем в финское консульство и переезжаем на улицу подбельского, меня больше всего интересует, ходят ли там трамваи в шесть утра.
скорее всего нет. скорее всего, нет, меня интересует совсем не это.
меня интересует, придет ли завтра чувак, который любит по субботам кремовые десерты, трюфели и чизкейки; всегда приносит свои приборы; я то и дело встречаю его в метро;
маша ходит с золотым трезубцем, покрикивая "работайте черти", за окном с самого утра мелкий снег
первый раз снег в этом году
второе рождество на незамерзающем берегу москвы, я живу по карте финских трасс, вычерчивая свое и твое лицо
четвертая дорога - изгиб щек, озерная линия - завиток уха, остров в море родинка у края волос
и между нашими лбами точка, в которой смыкаются реки, линии вечных, неизгладимых морщин, высота наших гласных - 700 метров
и они скатываются нисходящими лыжными трассами
в зону полярной ночи
она отмечена на дороге специальным знаком.
мы проезжаем его и больше не разговариваем.
наши рты забиты снегом и хвоей, мы лежим лицами вверх и смотрим, как небо на два часа в сутки загорается розовым, мягким, серебристым, а потом снова становится как бархатный занавес
слышно, как санки скользят к магазину и кто-то, стоя одной ногой на полозьях, отталкивается другой
что ты на все это скажешь?
это и есть моя жизнь.
между одной заправкой и следующей, проходят триста шестьдесят семь ночей
(срочный вклад в трех банках)
триста шестьдесят семь оленей проходят между этой ночью и следующей и сквозь сон я слышу лай большой горной собаки, которая собирает их в круг, моих настороженных северных оленей
они поднимают головы, свои космические глаза они поднимают к небу и мягко, темнея, сливаясь, отражаются в нем.
занимается северное сияние, будет всю ночь полыхать.

в другой стороне тоже все полыхает. нашу кофейню так круто украсили на хэллоуин, что мне еще больше хочется там жить, чем обычно
завтра мы с машей в третий раз занимаемся итальянским.
я прошу ее составить шесть предложений с глаголом быть - essere
два первых неправильных итальянских глагола, которые все учат, это воплощенное противопоставление, о котором говорит антонио менегетти
"большинство людей, стремясь иметь, забывает быть"
сообщив это все маше и в нескольких словах обрисовав менегетти, я перехожу к avere и essere, и мне нужны эти шесть предложений
маша знает личные формы, но еще не знает ни предлогов, ни артиклей
поэтому она составляет предложение
noi siamo un mare

мы море
(и по-моему это ее первое предложение на итальянском)
(и по-моему за это мне хочется ее обнять)

---

зоопарк, обувной магазин. плюс три градуса тепла. еще немного и начнется новый период
косые чертые библиотек, ступени каталогов, новый алфавит. начнется в феврале, за двадцать дней до вскрытия рек
потом дома поплывут по течению. бревна, льдины, обломившиеся берега.
земля тонет. ключи от возможных квартир не дают никому в руки. мы выбираем между городом и островом, ничего не можем выбрать. город или остров. белые корабли от одного до другого, трубы паромов на горизонте, плеск воды о сваи мостков. я опускаю ноги в воду, она не холодная, сентябрь, вечер, перевернутые лодки лежат на песке, в новых домах на южном берегу светятся всего несколько окон. две женщины уже долго плавают в воде и, переворачиваясь на спины, смеются. вечер полон расставания и над полянами в лесу за спиной стоит зеленый сумрак. зажигаются фонари.
мы будем много смеяться.
научившись управлять потоками, бросив работу с девяти до девяти, мы отправимся в какой-то новый период

---

ну вот все опять меняется
я снова хожу в институт
с понедельника
cils будет третьего декабря, в 11 часов, а на следующий день - разговорная часть
а потом у меня есть бесплатный билет, чтобы улететь домой
в бегство, и там жевать сияющий снег. я попрошу, чтобы мама немного подержала меня за руку.
с этими бесконечными подъемами в 4-30, кажется, просто не хватает сил, чтобы хотеть
что угодно
это может быть опасно
я говорю себе, что это может быть очень опасно.

---

я проголодала три дня в крыму, окна распахивались прямо в море
если что-то казалось красивым, я не доставала фотоаппарат, я проходила мимо и говорила: не хочу ничего видеть
бросалась в воду, море было теплое, горные ручьи на той стороне ай-петри были холодные
лена, я пойду в воду только если никто не украдет нашу одежду, наши бусы и сережки, я не хочу превращаться
в воде ручья были листья, красные, как отпечатки лисьих лап
а потом мы собирали шиповник в темноте на перевале
были очень красивые автобусные остановки на верхней дороге, выложенные мозаикой олени, кусты пламени и узоры, узоры, узоры. море скатилось за горизонт.
вот названия кораблей, которые я видела в севастопольском порту:

надежда
романтик
индига
втн-99

когда мы вернулись, я полюбила всех людей, которые едут на экскалаторах вверх и вниз, в пальто и в шарфах, со стаканами кофе, пакетиками печений, больше красоты всех горных перевалов и больше канатной дороги, которая уходит в туман. я поняла, что если живешь с кем-то вместе, то нет ничего сложного в том, чтобы заразиться внутренней тишиной. мне так много хочется написаться о том, как они встречаются на футбольном поле и трава мокрая после дождя; у тебя что, появился какой-то план? - ты не придумаешь ничего лучше; и с. стоит у стойки ворот, в грязной одежде, в кроссовках. у него нет хороших футбольных бутсов и вообще ни у кого из класса их нет, но пока они играют против соседней школы, это никого не волнует; с. принял три мяча спокойно, четвертый - в воздухе, а девочка приходит после игры, когда все уже разошлись и на поле никого, кроме них нет. школа стоит закрытая, воскресенье. пойдем куда-нибудь? но из-за этой тишины я не знаю, куда им дальше идти и оставляю их под дождем, который опять начинается. то есть, это не моя тишина, но она такая тяжелая, что я никак не могу проломить ее

зато у меня есть гороховая старуха адидас
и скоро выпадет снег

---

обнимаю целую тчк уезжаю симеиз тчк

---

в переславле-залесском
мы нашли заброшенный детский санаторий
мы развели костер около летней веранды. мы поджаривали на костре зефир и смотрели в колодец. было тихо и если бы рядом прошла лошадь, обязательно бы услышали.
на веранде валялась зубная щетка.
мы обошли все корпуса, синий, зеленый, не выдержали и залезли через окно внутрь.
было холодно и бабочка что-то делала в шкафу.



мы взяли оттуда книжку "серебряные коньки" мэри мейп додж и ее никто до сих пор не читал




мне кажется, тут побывало немало несчастных детей




понятия не имею, что бы я сказала им, если бы встретила

---

утром в дверь постучали, внесли окна kaleva, на работу было не надо, о будущем я не думала, потому что когда голодаешь не очень думается о будущем, и не очень думается о еде, зато
думается об одиночестве, о том, что мама с папой улетели в армению и там им даже не дают поговорить по телефону, о том, как лена, которая сбежала с филфака при ран, извиняется через каждые две секунды, извиняется стоит тебе подойти близко, ближе чем на один шаг, а за стойкой не очень много места и поэтому между вами всегда один шаг или даже чуть меньше, получается, она всегда извиняется - и оставляет в раздевалке распечатку длинного фика про школу мерлина, куда принимали всех, кто... и дальше я не дочитала.
выбирая анатомический атлас в доме медицинской книге, я рассматриваю рисунки: некоторые кажутся дружелюбными, некоторые очень правдивые, я беру тот атлас, где они одновременно и то, и другое, где все кажется красивым и хрупким, а у скелетов нет выражения лиц. после работы в уголке, рассматриваю, какие бывают мышцы; вера приходит неистовая, у нее день рождения и ей дарят миллион хороших книжек, но она ни на что не отзывается. солнце заполняет площадь перед мдм, как большой аквариум, и я жду, превратится ли день без еды в день без чувства вины, связанные ли это вещи, отменит ли одно другое, но ничего не отменяется
непонятное чувство вины остается на дне, хотя ты хорошо обращаешься с предметами, аккуратно и без лишних движений, не роняешь торты на пол, ничего не разбиваешь, приносишь заведению немаую прибыль день ото дня, ничего плохого, в общем, не делаешь
просто никого не жалеешь
когда не нужно есть, день становится длинный-длинный, в сердце пусто, можно час просидеть как растение, перемещаясь по солнцу
из окон kaleva все кажется немножко севернее, чем обычно, как будто мы сами сместились
зима приходи

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

в кармане старого рюкзака я нахожу карту калининграда и пакетик чая christmas mystery, у меня есть красивая зеленая сережка из муранского стекла и больше всего мне нравятся такие дни, как сегодня
на улице внезапно все становится синим и влажным, у двери толпятся люди, которые забежали сюда от дождя, они отряхиваются и совсем мокрые, и свет внутри становится особенно карамельным, завтра вечером мы уезжаем в питер, и оттуда в лаппенранту, чтобы прожить три дня на берегу озера, спать в палатке, плавать в пять утра и кричать в воде, что нам двадцать два года и это лучше всего на свете, а потом идти на автозаправку и пить кофе: можно доливать себе из термоса, сколько угодно, семь часов и запах бензина.
на полке буккроссинга кто-то оставил книгу "искусство путешествий", которую я читаю в перерыве перед тем, как заснуть прямо на табуретке с книжкой в одной руке и чайной ложкой в другой, нужно пойти и собрать вещи
спальники и шерстяные носки, билеты, ты уезжаешь и больше никого тут не остается

---

утром я вспомнила, как было холодно в мастерской ранней осенью
розетки искрят и на постели синие простыни, и в холодильнике половина арбуза еще с прошлой недели, такая сахарная, такая застывшая, и мы завтракаем ею, сидя на полу, в шесть, перед тем как ехать на работу, я выхожу на пятницкой, чтобы открыть кофейню, и два часа стою за стойкой, с семи до девяти, а потом институт, дождь, коричневый кардиган и зеленые кеды, фруктовые жевачки, мокрый мех, бесполезные часы лекций или
сгоревший зрительный зал внутри уцелевшего здания театра и ветер и холод, который утихает только на несколько часов в кофейне: синяя футболка, фартук, горячие питчеры с молоком, нагретые чашки, теплый карамельный воздух и синяя, светлеющая улица снаружи; гости входят в плащах, встряхивают зонты, подновляют прически, и у меня в раздевалке внизу стоят совсем мокрые кеды, зеленые, а в театре мы посыпаем свои лица мукой, сидим на каких-то железках и ходим по пояс в траве там, где раньше был зрительный зал, и кирпичи теперь закопченные, я не понимаю всей этой невидимости и от скуки курю, юля раздевается и встает туда, где хороший свет, чтобы можно было ее сфотографировать, вся загорелая после лета в одессе, когда все так друг друга любили и были шторма, а потом весь день на губах мука
и я прихожу в мастерскую после лекций, в пять часов вечера, и надеваю шерстяные носки и нигде не включаю света, у меня есть связка ключей, брелок с адресом, своя зубная щетка, больше ничего нет, здесь больше ничего нет
и я начинаю ждать, я рисую на стенах в ванной деревья и чудовищ, я стою у окна и смотрю на перекресток, когда становится совсем нестерпимо, я закрываю дверь, спускаюсь вниз: ноутбук, кофехаус и большой капуччино, только ничем не посыпать, за соседним столиком два подростка с насморком, с трезвым взглядом на жизнь и их мама, они обсуждают свой одиннадцатый и девятый класс, все сообща скрывают от отца секреты, едят мороженое и мама курит, я открываю документ diploma и пытаюсь придумать, смотрю на часы, выравниваю строчки и меняю размер шрифта. время затягивает меня в завтрашний день: кофейня, лекции, обеденный перерыв в полутемной столовой и макароны, политые кетчупом, девочки, дождь, последние минуты до звонка, всего этого не существует ни разу, я ни с кем не разговариваю, я трогаю в кармане связку ключей с красным брелком и так все становится завершенным, таким, как нужно, удивительным и странным. по флаеру можно взять второй кофе и я прошу сделать его с собой, в картонный стакан и с сиропом; и когда я дохожу обратно до мастерской, он уже остывает
я ставлю его на стол и вижу как искра ползет по проводу и исчезает где-то в стене
я подхожу к окну, светофоры на перекрестке уже погасили и зеленый, и красный
и дживс все не появляется
и желтый вспыхивает и гаснет, и бродячие собаки уже стали лаять тревожно, и на полке нет книг, и по радио передают только музыку, от которой становишься решительным и ясным, и еще недавно на трамвайной остановке ветер изорвал мой зеленый зонт совсем в клочья, пришлось его выбросить. тут нет совсем никаких моих вещей, я не умею включать газ, чтобы согреть себе горячей воды и я ничего не трогаю, только кисточки и банки с краской
потому что все остальное еще чужое; может быть, его нельзя трогать
и еще у меня есть отступление в свою собственную квартиру на южной, сумрачная комната бусов, браслетов и тряпок, там есть чайник, можно заварить чай, но я никуда не еду
я стою у окна и жду и думаю о том, как я жду
ничего не делаю, смертельно скучно провожу время
совсем не нужная сама себе, тоскливая и нерадостная
и дживс все не появляется
и все это я делаю своей тайной жизнью, от родителей, которым говорю, что без конца живу у подруг, потому что мне все надоело, эти сумерки на южной, эта череда дней и переполненный автобус на работу в шесть ноль восемь; и товарищам, которым не говорю ничего вообще
и храню в тайне каждую ночь, которая растягивается на четыре часа, горит красный ночник и белый свет вырывается на губах, когда ты дышишь
и потом все это накатывает волна за волной во время лекций, и длится, и длится, и никак не становится прошлым, никогда, даже сейчас не становится прошлым
также холодно, пустая пятница, выходной в городе. я включаю кофемашину, чтобы сделать себе какао и долго читаю керуака с горячей чашкой, идет дождь, прошел год, то есть можно было бы это как-то отметить, прошло еще одно опасное лето, но никто ничего не отмечает, и никто не делает никаких заметок в календаре, потому что у всего этого нет какого-то определенного числа, и завтра я опять встану в четыре двадцать, чтобы открыть кофейню, и родители так и не знают, что вместо того, чтобы идти на защиту диплома, я проснулась в риге, в незнакомой спальне, где был настоящий киот, и печка уже остыла, и мы пили кофе в espresso nation, и шел дождь, и звонили из института. ничего не заканчивается, и светофоры включили желтый свет, и родители по-прежнему мало что знают, и собаки лают по ночам, врываясь в сон, большие стаи диких собак, под дождем, во дворах и на перекрестках
и дживс появляется, оставляет свою машину под деревом или на другой стороне улицы
и идет сюда

---

я заметила, что москва превратилась в точку А из школьных задачек по алгебре, в пункт, из которого выезжают велосипедист, мотоциклист и поезд. в точку отсчета, с которого начинается смелое направленное движение. я заметила, что у нее теперь нет других функций, кроме как быть местом отправления, перроном и взлетной площадкой.
я заметила, что больше никогда не вижу себя во сне в единственном числе.
я заметила, что стою посреди поля где-то в швеции, идет дождь, травы мокрые и за моей спиной высокий ветряк перелистывает воздух. и звук от него такой, как будто где-то невдалеке без конца пролетает один и тот же самолет, все время один и тот же.
а потом мы свернули на заправку statoil и стали играть в мяч и большие дизельные траки без конца сворачивали с шоссе и становились на стоянку. водители шли внутрь, и как раз тогда кончилось молоко в холодильнике. мяч взлетал в воздух и по полю катились серые волны, мы натянули капюшоны и без конца подначивали друг друга:
- уводи его, уводи!
- поднимай!
и любить это все этот дождь, это пшеничное поле, эту серую машину, которая сошла с ума и сделала три круга вокруг заправки, а за рулем сидел чувак в одних шортах и хохотал, этот мяч, который ударяется о самые кончики пальцев, это шоссе, которое тянется на запад в город уддевалла, где один полицейский обещал нам урок самообороны, было совсем не больно. потом мы заночевали на берегу горной реки, где-то в норвегии. мы лежали, подогнув коленки и завернувшись в спальники, и река шумела. около нашей ночевки ее можно было перейти вброд. мы уже обсудили то, что бензин в норвегии стоит 12.65 крон и вспомнили норвега в супермаркете. он стоял после нас в очереди и купил шесть банок пива tuborg, упаковку вафлей и шоколадку баунти. потом мы помолчали и река шумела. мы думали, ехать ли к самому океану. мой спальник был синий и легкий. потом мы проснулись в пять тридцать и вокруг никого не было и река шумела. мы вылезли из спальников и я стала думать о будущем, стоя на камнях.

---

я приехала и уже два дня хожу на работу
по дороге из хельсинки в лаппеенранту мы подвезли финку с оранжевым рюкзаком, полным черники
ее звали мерья
и она работала водителем автобуса
и у нее были тонкие, потемневшие от ягод пальцы, фиолетовые кромки у острых ногтей
и она Так печально сказала
oj-oj, когда узнала, что уже завтра утром мы двинем обратно в свою мск,
что даже нам самим было не так печально.